Лишь звук пролетевшей пули (СИ)

— Спасибо, вкусно очень, — искренне похвалил Паша, с улыбкой выслушивая родительское недовольство. Незнакомое, странное чувство уюта будто овеяло теплым дыханием — так просто и хорошо оказалось сидеть с этой женщиной на одной кухне, словно это давно уже было обыденной семейной традицией — ничего подобного и даже отдаленно похожего он не испытывал никогда.

— Спасибо, — усмехнулась Ирина Сергеевна, тоже пододвигая к себе тарелку. И вдруг, резко побелев, рванулась из-за стола.

— Ирин Сергевна, что с ва… — начал было Ткачев, недоуменно проводив начальницу взглядом, но в ответ только резко хлопнула дверь ванной. Вернулась Зимина еще более бледной, даже серой, с испариной на висках и подрагивающими губами. Нашла в холодильнике бутылку с водой, открутив пробку, сделала несколько жадных глотков, игнорируя обеспокоенный взгляд.

— С вами все в порядке?

— Да, нормально, — бросила Зимина, проведя по лбу дрожащей ладонью. — Что-то просто нехорошо стало.

— А… — начал Паша и обалдело замолчал. Вилка, которую он крутил в пальцах, встревоженно разглядывая полковника, звякнув, выскользнула из рук, но он даже этого не заметил, прибитый неожиданной догадкой. — А вы случайно не… — Ирина Сергеевна непонимающе приподняла бровь. Паша, нервно сглотнув, потер рукой подбородок, отведя глаза. — Ну, может…

— Случайно нет, — фыркнув, качнула головой Зимина, едва не рассмеявшись. — Я не юная школьница и знаю, что такое меры предосторожности. Так что не парься.

— Ирин Сергевна! — по щекам Ткачева разлилась смущенная краска. — Я вовсе не… Ну, в том смысле, что…

— Господи, Паш, лучше не надо, — усмехнулась Ира, снисходительно похлопав его по плечу. — А то сейчас до такого договоришься, что сам будешь не рад.

— Ирина Сергевна, я в самом деле… — оправдываясь, пробормотал Паша, пытаясь собраться с мыслями, но Зимина только хмыкнула, придвинув к нему бокал с вином.

— Ты пей, Паш, пей, а то аж поперхнулся. Так на чем мы остановились?..

***

— Зам начальника Московской полиции… Приплыли, называется. — Ира, опустив глаза, принялась сосредоточенно складывать фотографии в стопку. — Страшно подумать, кто у них там главный и кто все это спонсирует… Вот что, Паш, — подняла взгляд, продолжая хмуриться и неосознанно постукивая пачкой снимков по раскрытой ладони, — пора с этим завязывать. Самое главное мы выяснили, дальше лезть опасно. Не хватало еще, чтобы твою слежку срисовали! Тогда вообще такое начнется!

— Но, Ирин Сергевна…

— Я все сказала! — повысила голос Зимина. — Сейчас бы еще понять, что с этим всем делать. — Заметив, что Паша собирается что-то сказать, невесело усмехнулась. — Предложение перестрелять всю эту веселую компанию к чертовой матери не принимается, сразу говорю.

— Ну лично у меня никаких идей, — со вздохом признал Ткачев. — Если у них на самом деле такие связи… Мы и рыпнуться не успеем.

— Оптимистично, — фыркнула Ирина Сергеевна.

— Хотя… Есть у меня одна идея… Но сразу говорю, вам она не понравится, — Паша повертел в руках опустевшую чашку из-под чая.

— Говори.

— Может, вам их… Ну, записать? В следующую встречу… — Поймал более чем красноречивый взгляд, но не смутился. — А что? Слить потом это все анонимно…

— Ткачев, ну ты наивный, я прямо не могу! — возмущенно дернула плечом полковник. — Во-первых, я нисколько не удивлюсь, если у них там на каждом шагу всякие сканеры! А во-вторых, ты хоть представляешь, что начнется, если это все всплывет? Да нас же первых и заметут! А потом, ты уверен, что в ФСБ и хрен знает где еще не сидит половина их людей?

— Да, засада. Ну и чего, мы так и будем сидеть ждать их нового “партзадания”?

— Не знаю, Паш. — Зимина, поднявшись со стула напротив, нервно прошлась по кабинету, вернулась в свое кресло. — Едва ли не впервые в жизни я не представляю, что делать. Либо продолжать на них работать, либо тюрьма, либо вообще… Отличный выбор, нечего сказать.

— Ирин Сергевна… — Остановившись у стола, Паша неловко застыл, совсем растерявшись. Ни внешнее равнодушие, ни спокойно-сухой усталый голос не могли его обмануть, но что и как сказать, а уж тем более сделать, не имел ни малейшего понятия. — Ну мы ведь уже столько прошли… Я придумаю что-нибудь, обязательно…

— Паш, да что тут можно придумать? — по сжатым губам скользнула кривая усмешка. — Есть вещи, с которыми мы не можем справиться, надо уметь это признавать. И знаешь… — медленно подняла голову, больным, измученным взглядом изучая его лицо, — знаешь, наверное так и должно быть. За все надо платить. Видимо, пора и мне.

— Ирина Сергеевна, ну что вы… — выстужающей, необъяснимо-ломающей болью отозвались эти утомленно-обреченные и вместе с тем решительные слова. Мягко взял в свои ладони ее тонкую бледную руку, с какой-то тоскливо-трепетной нежностью поднес к губам ледяные пальцы. — Я вас не узнаю…

— Я сама себя не узнаю, — криво ухмыльнулась Зимина, осторожно высвобождая ладонь. — Ты иди, Паш. И… спасибо тебе.

***