Литературная классика в соблазне экранизаций. Столетие перевоплощений

одним словом, тип совершенно бесполезный теперь и бывший ужасно полезным когда-то. Это фразер, говорун, но сердечный фразер и совестливо тоскующий о своей бесполезности. Он теперь в новом поколении переродился, и мы верим в юные силы, мы верим, что он явится скоро опять, но уже не в истерике, как на бале Фамусова, а победителем, гордым, могучим, кротким и любящим. Он сознает, кроме того, к тому времени, что уголок для оскорбленного чувства не в Европе, а, может быть, под носом, и найдет, что делать, и станет делать… Не понимаю я только одного: ведь Чацкий был человек очень умный. Как это умный человек не нашел себе дела? Они все ведь не нашли дела, не находили два-три поколения сряду… Так вот не понимаю я, чтоб умный человек, когда бы то ни было, при каких бы ни было обстоятельствах, не мог найти себе дела… Однако ж Чацкий очень хорошо сделал, что улизнул тогда опять за границу: промешкал бы маленько – и отправился бы на восток, а не на запад… Поколение Чацких обоего пола после бала у Фамусова, и вообще когда был кончен бал, размножилось там, подобно песку морскому, и даже не одних Чацких: ведь из Москвы туда они все доехали»[586].

Герой пьесы на балу у Фамусова и тот же герой в ситуации, когда был «кончен бал», судьба героя и судьбы целого поколения «после бала» стали предметом дискуссий всей отечественной литературы позапрошлого столетия. Дискуссии эти, теперь уже далеко не бальные, не закончены.

III

Свое отношение к тому, как вести себя на балах и танцевальных вечерах, стоит ли выступать под звуки вальса и мазурки с обличениями танцующей публики, Пушкин выразил не только в письмах по поводу комедии Грибоедова – но вполне выразительно и эмоционально запечатлел в «Евгении Онегине».

Не дай мне бог сойтись на бале
Иль при разъезде на крыльце
С семинаристом в желтой шале
Иль с академиком в чепце![587]

Иными словами, бал (и даже разъезд после бала) – не место для ученых дискуссий с кем бы то ни было и о чем бы то ни было. Балы, на взгляд поэта, существуют для других целей, и в «Евгении Онегине» им посвящено немало строк и строф. Пример бального «служения» явил еще отец Евгения:

Служив отлично-благородно,
Долгами жил его отец,
Давал три бала ежегодно
И промотался наконец[588]

.

Сам Евгений, став завсегдатаем балов («Три дома на вечер зовут: / Там будет бал, там детский праздник»), знал в них толк, «легко мазурку танцевал и кланялся непринужденно». Таким же любителем бальных

удовольствий был и сам поэт, разделявший в молодости все увлечения своего героя:

Во дни веселий и желаний
Я был от балов без ума:
Верней нет места для признаний
И для вручения письма…
…………………………………..
Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
Но если б не страдали нравы,
Я балы б до сих пор любил.
Люблю я бешеную младость
И тесноту, и блеск, и радость,
И дам обдуманный наряд…[589]

Вслед за Онегиным Пушкин мчится сквозь ночь в ямской карете, подъезжает к великолепному дому, взлетает стрелой по мраморным ступеням в бальную залу.

Расправил волосы рукой,
Вошел. Полна народу зала;
Музыка уж греметь устала;
Толпа мазуркой занята;
Кругом и шум и теснота;
Брянчат кавалергарда шпоры;
Летают ножки милых дам;
По их пленительным следам
Летают пламенные взоры,
И ревом скрыпок заглушен
Ревнивый шепот модных жен[590]

.

Вместе с полусонным героем (а Петербург уже проснулся и живет своей обычной трудовой жизнью) поэт отправляется домой. Назавтра – все то же самое:

Но, шумом бала утомленный
И утро в полночь обратя,
Спокойно спит в тени блаженной
Забав и роскоши дитя.
Проснется за полдень и снова
До утра жизнь его готова,
И завтра то же, что вчера[591]

.

Но из всех развлечений света балы прежде всего наскучили герою – как и светские сплетни, как и красавицы, как и дружеские пирушки. Русская хандра и болезнь дядюшки, чреватая скорым наследством, погнали Онегина в деревню, где вскоре выяснилось, что и там скука та же –

Хоть нет ни улиц, ни дворцов,
Ни карт, на ба́лов, ни стихов[592]

.