Литературные портреты: Искусство предвидеть будущее

А теперь, когда перечислено столько достоинств, думается, настало время подробнее обрисовать портрет мастера, которого никак не назовешь второстепенным. Мы благодарны Бернару Дельваю и другим, всем, кто постарался воскресить облик этого «Монтеня молодого поколения». Ведь сам Валери Ларбо, побуждаемый кокетством и скромностью, набросал карикатурный автопортрет, весьма забавный, но исказивший его образ в глазах потомков: он придумал А. О. Барнабуса, миллиардера и поэта, и издал от его имени «Полное собрание сочинений», то есть сказку, стихотворения и дневник. Если подумать, априори нет ничего нелепого в том, чтобы представить себе Валери Ларбо вторым Барнабусом. Сын богатейшего владельца минерального источника Ларбо-Сент-Йор в бассейне Виши, он рано осиротел и получил по достижении совершеннолетия пусть не весь капитал, но ренту с отцовского наследства. Суровая, хотя и исполненная уважения к его таланту, мать настаивает на назначении опекуна, тем не менее у Ларбо с молодых лет достаточно денег, чтобы вести жизнь миллионера-космополита и путешественника, переезжая из Флоренции в Стамбул, из Стокгольма в Мадрид, неизменно в обществе мимолетной спутницы, изысканной и до поры до времени обожаемой, которой приятно быть любовницей человека… какого же? О, человека весьма многогранного, «но прежде всего, что самое главное, это особа более редкая, чем аристократ или миллиардер, и занимающая более высокую ступень социальной лестницы, – поэт».

Поэт вскоре завоюет признание тех, кто достоин им восхищаться. Поль Валери и Андре Жид, Сен-Жон Перс и Поль Клодель, а также великие испанцы и великие англичане поняли, что лжебарнабус – настоящий гений, и это надо вменить им в заслугу, потому что сам он изо всех сил старался ввести своих друзей в заблуждение. «К таким, как мы, надо относиться осторожно, – писал он. – Когда мы думаем, будто анализируем свой характер, мы в действительности создаем персонажа, целиком и полностью вымышленного, даже не наделенного нашими склонностями. Мы нарекаем его местоимением единственного числа первого лица и верим в его существование столь же непреложно, как в свое собственное. Вот почему в так называемых романах Ричардсона на самом деле скрыта исповедь, а „Исповедь“ Руссо – не что иное, как замаскированный роман». Если так, мы должны были бы поверить, что Барнабус – автопортрет. В этом есть доля истины, но очень небольшая. Подлинный Валери Ларбо, мне кажется, куда более узнаваем под разными именами в трилогии: «О красота, моя прекрасная тревога…», «Любовники счастливые…», «Совет мой тайный…», в «Аллене», в «Желтом, синем, белом», где любовник и ученый оттесняют миллионера на задний план. Мне нравится рассматривать портреты Ларбо в юности: у него красивые глаза, тонкое лицо романтика, он невысок ростом и изящно сложен. Я понимаю, что и нежная Эдит, и mia sposina[354] Инга, и бедная Изабель могли полюбить его самого.

Бернар Дельвай прекрасно понял не только путешественника и эрудированного читателя – он понял человека. «Лучше, чем любой другой, он знал, что такое сердечные раны… Жизнь чувственна, полагал он. Однако он писал, никогда не снимая маски. Его походные несессеры были набиты флаконами с золотыми пробками, туалетными принадлежностями из черепахового панциря и слоновой кости. После его смерти вечерние газеты сообщили, что он знал наизусть „Илиаду“… Он любил девушек и огромные столичные города, ночью освещенные так ярко, что даже над садами небо розово. Он наслаждался скоростью. Однажды летним днем 1935 года его внезапно сокрушила болезнь. В течение двадцати двух лет он не мог ни писать, ни говорить и почти не двигался. Такова была расплата?» Двадцать два года афазии[355] для этого любовника слов. То был тяжелый удар. Рядом с ним до конца оставались верная медсестра Мария Анжела Неббья, преклонявшиеся перед ним бесценные друзья: Жан Полан, Робер Малле, Жорж Жан Обри, Робер Кемп. Он умер в 1957 году, но благодаря «Полному собранию сочинений» и по сей день живее живых.