Литературные портреты: Искусство предвидеть будущее

Среди всего им написанного мне особенно дорог один небольшой текст, озаглавленный «Достоинство любви». Автор утверждает, что между двумя полами, помимо войны, существуют акт веры, свидетельства уважения, обожания и они означают: «Таким я всегда буду с вами, для вас, если в жизни вы будете соответствовать представлению, которое я себе создал, представлению, которое я в вас люблю. Если вы заставите меня уважать вас». Приятно сознавать, когда нам за пятьдесят, продолжает Ларбо, что в молодости мы были склонны к такой вере и почти всегда хотели большего и лучшего, чем просто наслаждение. «Взаимное уважение, которое заключает в себе достоинство любви и побеждает взаимное презрение полов, коренится в области, неподвластной сексу, там, где проявляется человеческая сущность Его и Ее». В том, что отличает любовь от потворства желанию, и состоит самая суть достоинства любви. «Думается, в моих произведениях, – заключает Ларбо, – я не терял из виду это достоинство любви». Он имел право так думать. Женщин, спутниц его жизни, он изображал с нежностью и уважением – всех, даже несчастную Изабель. Заканчивая статью и подводя итоги моих размышлений, я прихожу к выводу, что следовало назвать ее так: «Валери Ларбо, или Достоинство любви».

Жан Прево, [356] или Атлет духа

Во Вселенной нет справедливости или несправедливости, она безучастна к людям. Но действительность кажется нам порой слишком жестокой. Особенно когда из жизни преждевременно уходит еще совсем молодой человек, обладающий большим талантом. Это оскорбляет наше чувство справедливости. Судьба Эвариста Галуа[357], убитого на дуэли, так и не успевшего получить признание своих заслуг, бесконечно печалит нас. Гибель Прево в Веркоре[358] стала невосполнимой потерей и для его, и для нашего поколения. Мы многого ждали от него, потому что к этому времени он ярко проявил себя.

Но если мы бессильны изменить уже свершившиеся судьбы, то по крайней мере можем исправить сегодняшние ошибки, потому что было бы величайшей несправедливостью, если бы со смертью Жана Прево забылось и его творчество. Я недавно перечитал один из его романов, «Утренняя охота». Нет никаких сомнений: это произведение молодого мастера, оригинального последователя Стендаля.

Впервые я встретил его в аббатстве Понтиньи, где среди писателей завязалось столько дружеских связей. Между нами уже существовала некая общность: мы оба были учениками Алена, и он особо выделял нас среди других. Но Прево был гораздо моложе и совершенно другого склада. Под надменными взглядами старых, опытных матадоров (вроде Дежардена[359], Жида, Роже Мартена дю Гара) он выходил на арену Понтиньи, как молодой бычок, готовый ринуться в атаку. Было видно, что ему не терпится попробовать свои силы в бою. В дискуссиях его умение находить аргументы не имело равных, а образованность казалась поистине безграничной. Он и Рамон Фернандес[360] – оба были очень схожи по характеру – постоянно соперничали, впрочем без всякой злобы. Но Жан Прево любил бросать вызов своим ровесникам не только в интеллектуальных игрищах, но и в спортивных.

«А вы можете перепрыгнуть через стул?» – спрашивал он и перелетал через него одним махом. Позднее я понял, читая его книгу «Радость спорта», что эти вызовы он рассматривал как свой реванш.

Однажды ему приснилось, что его заставили встать раздетым рядом со статуей «Дискобол» в Лувре. Во сне он был готов сквозь землю провалиться от этого соседства и с той минуты решительно взялся развивать мускулатуру. Он руководствовался смелой идеей, которая, впрочем, уже содержится в философии Алена: что волевым усилием можно накапливать в теле ловкость и мощь. Привычка – это та же природа, и ежедневная тренировка порождает определенные навыки, которые запечатлеваются в мышцах торса и конечностей. Вторая мысль: укрепление тела способствует укреплению духа. Робость – это не что иное, как хаотичное противодействие мышц друг другу.

Итак, он начинает с кропотливым усердием совершенствовать свое тело и налагает на себя атлетическую аскезу. Потому что атлет, как и монах, должен дать обет. Нельзя, посвятив часть жизни спорту, бросить его безнаказанно. Иначе энергия, накопленная постоянными тренировками, а затем невостребованная, принесет один вред. «Вы, наверное, видели таких спортсменов: когда-то стройные и гибкие, сейчас они больше похожи на мячи для регби, а скоро уподобятся футбольным мячам». Клятва, которую Жан Прево требует от атлета, торжественна и прекрасна, как клятва Гиппократа:

«Я клянусь, что всю жизнь буду ежедневно тренироваться, не жалея сил, один или в команде. Даже когда минует время славы, я до последнего дня буду бороться с дряблостью и уродством своего тела. Я не оставлю его в пренебрежении, так как оно долго служило мне и радовало, когда я был молод. Каким бы ни стало мое тело, я всегда буду помнить, что прежде гордился им».

Он признавал, что для большинства людей выбор спорта обусловлен их природой: