Литературные портреты: волшебники и маги

Он рос чувствительным и ласковым мальчиком. У него были голубые материнские глаза и глубокий ум. Очень быстро он отдалился от отца, во многом унаследовав, однако, его склад характера – «простонародные» черты, бурные вспышки гнева и мощные инстинкты. В «Сыновьях и любовниках» он описал беспокойную жизнь такой семьи: возвращение домой возбужденного алкоголем отца, грохот падающих на кухонные плитки тяжелых шахтерских сапог. Дети, привстав в постелях, со страхом слушали ругань и звуки ударов, обрушивающихся на мать. Когда отца, поранившегося на работе, уложили в больницу, семья насладилась чудесным покоем.

«Трое детей усаживались вокруг матери, пока не наступало время отправляться спать; они слушали, вставляли свое слово, обсуждали. Огонь в камине обычно разводил Пол.

– Теперь я мужчина в доме, – радостно заявил он матери.

Детям было в новинку понимать, что домашний очаг может быть таким мирным, и они с тайным сожалением – хотя ни один не посмел бы признаться в подобной бессердечности – думали о скором возвращении отца».

Как и у героя Пруста, привязанность Лоуренса к матери была почти болезненной. Позже он исследовал все опасности излишне нежной связи, которая иногда устанавливается между родителями и детьми. Многие его романы будут посвящены этой теме, на его взгляд – одной из важнейших: описанная Мориаком в романе «Матерь» драма матери, которая не может понять, что счастье ее сына отныне заключается в идеальном согласии с другой женщиной, становится темой, которую Лоуренс подхватывает, разрабатывает и развивает на протяжении всего своего творчества, начиная с формы романической и приходя в конце концов к форме догматической в эссе «Фантазия на тему о бессознательном».

«Вы сделали то, что родителям делать недопустимо, – установили связи взрослой любви между вашим ребенком и вами, то есть любви взрослой женщины к мужчине, или взрослой женщины к женщине, или взрослого мужчины к женщине. Никакая ваша нежность и забота не могут служить вам оправданием. Все это только усугубляет вашу вину. Вы установили между собою и ребенком взаимоотношения следующего уровня сознания, следующего уровня любви. Учтите, я не говорю о сексе. Я говорю о „чистой“ нежности, „святой“ любви… Мы можем быть чисты, как ангелы, однако, будучи людьми… невзирая на все наши намерения, на все наши убеждения, на всю нашу чистоту, на все наши желания и на всю нашу волю, мы, возбуждая динамические взаимоотношения верхнего, высшего уровня любви, неизбежно развиваем динамическое сознание и на нижнем, более глубоком уровне чувственной любви»[328].

В «Сыновьях и любовниках» Лоуренс показал, насколько сложно мальчику, для которого материнская привязанность была верхом совершенства, выстроить в дальнейшем такую же тесную связь с другой женщиной. В «Сыновьях и любовниках» Мириам, девушка, которую встречает главный герой, возбуждает ревность его матери и в конце концов оказывается принесенной в жертву:

«– Не могу я это вынести. С другой женщиной примирилась бы… только не с ней. Она не оставит мне места, ни чуточки места…

И в нем поднялась ярая ненависть к Мириам.

– И ведь у меня никогда… знаешь, Пол… никогда не было мужа… по-настоящему не было…

Он гладил мать по волосам, губами прижался к ее шее.

– И она прямо с торжеством отнимает тебя у меня… она не такая, как обыкновенные девушки.

– Но я же ее не люблю, ма, – прошептал Пол, опустив голову и в отчаянии пряча от нее глаза.

Мать поцеловала его долгим, горячим поцелуем».

В жизни, как и в романе, тоже имелась своя Мириам. Она была учительницей и жила на ферме недалеко от дома Лоуренсов. Едва выдавалась свободная минута, он вскакивал на велосипед и мчался к ней. Она предчувствовала его талант и восхищалась его первыми стихами. Но если Мириам из романа стала любовницей героя, то реальная Мириам описывает нам Лоуренса как человека чисто пуританской робости во всем, что касалось чувственных проявлений. «Благодарение Господу, до сей поры я был от этого избавлен», – страстно заверял он и мстил ей за собственную робость, желая переложить на нее всю ответственность.

Как бы я того ни хотел,
Плоть к плоти я не мог вас любить.
Вы лишь терпели меня, и это разрушало
Мою смелую неопытность в любви.
Ничье тело не отзывалось на мои ласки,
И я так и не смог дать вам
Высшей и прекрасной муки.