Литературные портреты: волшебники и маги

Человек-который-курит (поднимается и смеется). Если вы будете так неуклюже топтаться в воде, ваши крабы все разбегутся»[124].

* * *

Вероятно, теперь современная британская мысль становится вам более ясна. Вначале – отсутствие морали, концепция материального мира как мира фатальности и отчаяния. Затем – трагичность такого положения дел приводит к тому, что лучшие писатели проникаются сочувствием к человеку. И в результате – этот мягкий нигилизм приводит к тому, что писатели ищут выход из ситуации, и из этих поисков некоей упорядоченности может когда-нибудь получиться классический период в литературе.

Я же лишь попытался вытащить на свет кое-каких крабов – крабов британских, мистиков и одновременно юмористов. Надеюсь, что их странные телодвижения вас заинтересовали, и, может быть, вы сами захотите отправиться на поиски спрятавшихся под камнями крабов.

Волшебники и логики

Вступительная заметка [125]

Эти эссе, посвященные некоторым английским писателям нашего времени, были написаны для Лекционного общества в качестве курса публичных лекций, прочитанных мною в 1935 году. Я стремился выбирать авторов, которые дали своему поколению не только эстетическое удовольствие, но и философию. Их слишком много, чтобы можно было рассказать обо всех. Я постараюсь по возможности восполнить пробелы во второй части, однако картина все еще остается неполной без Томаса Харди, Джона Голсуорси, Арнольда Беннетта, Джорджа Мура и некоторых других современных писателей.

А. М.

Редьярд Киплинг [126]

Каждый наделенный большим талантом автор рано или поздно обретает поклонников в других странах; однако число писателей, которые вызывают восхищение масс за пределами своей родины, очень невелико. Из французов души английских читателей затронули только Бальзак, Гюго, Дюма-отец и, возможно, Анатоль Франс. Из англичан, которых читают во Франции не профессионалы и не страстные любители литературы, мы можем назвать Шекспира, Свифта (но только его «Гулливера»), Дефо (но только «Робинзона Крузо»), Диккенса и, разумеется, Киплинга. В период между 1900 и 1920 годом он разбередил души молодых французов, как мало кто из французских писателей. Его речевые обороты («Но это уже совсем другая история»[127]) вошли во французский язык. Его сказки вдохновили на новые игры французских детей, герои стали примерами для подражания. Мы попытаемся проанализировать причины этого непосредственного и повсеместного влияния, которое и сегодня творчество Киплинга оказывает на подростков.

Забавно – в то время как слава Киплинга росла и распространялась по всему миру, в Англии она находила многочисленных противников. Чем это объяснялось? Тремя вызывающими отторжение моментами. Первый – это обычная реакция критиков на то, что публика чересчур верно следует их прежним благосклонным суждениям. Второй момент более тонкий: герои Киплинга словно стыдятся, когда автор обнажает перед читателями скрытые пружины их добродетелей. Сущность героя Киплинга заключается в незнании своей отваги и мудрости. Герой Киплинга молчит, особенно если речь идет о его собственных поступках. Читая Киплинга, который открывает сущность своего героя для других, а также, несомненно, для него самого, публика, возможно, испытывала едва уловимое раздражение. И наконец, в определенный период творчество Киплинга оказалось в Англии связано с политикой, и его сторонники не сумели отличить гений от случайности. Когда время освободит творчество от всего постороннего, мы увидим, что Киплинг был не только величайшим английским писателем нашего поколения, но также и единственным современным писателем, создавшим прочные и долговечные мифы.

I. Жизнь и творчество

Редьярд Киплинг – сын талантливого книжного иллюстратора Джона Локвуда Киплинга. Мать писателя, Алиса Макдональд, была дочерью священника методистской церкви, ее сестры вышли замуж, одна за Бёрн-Джонса[128], другая за художника Эдварда Пойнтера, а третья – за промышленника Альфреда Болдуина, отца Стэнли Болдуина, позже ставшего главой партии консерваторов и премьер-министром Великобритании.

Джон Локвуд Киплинг был директором школы Изящных искусств в Бомбее, и Редьярд родился в Индии (в 1865 году), где прожил до пяти лет. Его кормилицей была одна из многих описанных им «айя»[129], так что, еще не научившись говорить по-английски, он освоил хиндустани, лингва франка Северной Индии, представлявший собой своего рода ключ к пониманию бесчисленных наречий, «распространенных между Гималаями и мысом Корморан». В детстве Киплинг думал и мечтал на хиндустани. Мы легко можем представить его болтающим с коренными жителями, которые заваливали его подарками. Как и все англо-индийские дети, он восхищенно слушал их истории и больше смыслил в особой природе Индии, чем многие члены законодательного собрания.