Литературный быт в позднесоветских декорациях

Молодые литераторы рвались в единый Союз пи­сателей СССР с неслыханной энергией, поскольку членство в Союзе избавляло их на всю жизнь от не­обходимости ходить «в присутствие» — с момента вступления время пребывания в Союзе зачислялось в трудовой стаж и гарантировало пенсию. Вступить в Союз писателей было не легче, чем защитить кан­дидатскую диссертацию: полагалось представить три письменных рекомендации, изданные книги, пройти через голосование в собственной творческой секции, потом через двух рецензентов в Московской приемной комиссии (рецензирование это было де­лом вовсе не формальным — мне изобретательно назначили, например, двух однофамильцев, Д.Старикова и Е. Старикову, стоявших на прямо противо­положных позициях), подвергнуться там процедуре тайного голосования и т. д. и т. п. (то ли дело — нынешние наборы «ударников в литературу», когда многочисленные «союзы» стараются переплюнуть друг друга по численности вновь поступивших!).

Союз давал возможность людям, даже почти ни­чего не пишущим, зарабатывать, я думаю, ничуть не меньше, чем зарабатывали в среднем по стране нелегким трудом врачи или учителя. Феномен «со­ветского писателя» приобретал таким образом со­вершенно особый характер, непонятный западному миру не только с точки зрения какого-то «единого творческого метода», но и в материальном отноше­нии, ибо за рубежом на литературные гонорары могут существовать считанные художники. Сегодня, когда Литфонд СССР рухнул куда-то в небытие со всеми своими несметными богатствами (никто даже не за­давался вопросом, в чьи карманы они попали); когда все Дома творчества, кроме переделкинского, оказа­лись распроданными, а вокруг переделкинского идет смертельная в буквальном смысле слова, с судами, избиениями и пр., борьба за то, чтобы литфондовскую собственность приватизировать и навсегда отдать проживающим здесь членам Союза; когда поликлиника у писателей украдена и владелец ее, по слухам, проживает в Израиле, — не знаю, осталось ли для литераторов хоть что-нибудь от прежних льгот (я ими практически не пользовался, поскольку всегда служил и получал зарплату).

В Союзе писателей функционировал целый ап­парат консультантов по национальным литературам, откомандированных в Москву республиканскими со­юзами писателей. Как правило, это были прозаики, поэты, переводчики, укоренявшиеся в столице, пред­ставляющие здесь свои национальные литературы и занимающиеся «чиновничьей» деятельностью: они устраивали встречи с читателями, поездки писателей из Москвы в республики и наоборот, обсуждения но­вых вышедших в республиках книг и пр. Важнейшей их задачей была организация работы Советов по на­циональным литературам, куда московских писате­лей и критиков приглашали «по интересам». Я, в част­ности, был членом двух Советов — по киргизской литературе, поскольку много лет прожил в Киргизии и действительно много писал о киргизских литера­торах, и латвийской — по той странной причине, что в Риге живет моя двоюродная сестра. Советы обсуж­дали изданные в республиках книги, рецензировали рукописи, помогали их изданию. Членство в Совете открывало возможности командировок в любимые республики, куда мы приезжали как почетные гости, осознавая всю значительность своей миссии.

Книжная лавка писателей на Кузнецком Мосту была закрытым спецраспределителем и составляла предмет вожделения всех библиоманов. По ней, во всяком случае в середине 70-х, когда и я получил к ней доступ, можно было судить о стремительном подъеме книгоиздательского дела и нарастающей свободе книгопечатания. Выходило множество пре­красных книг, долгое время не издававшихся или не переиздававшихся, все они были дефицитны, и их грудами завозили в лавку чуть ли не еженедельно (любопытно, что картину эту я наблюдал задолго до перестройки, хотя только с ней мы и привыкли сегод­ня ассоциировать любые благотворные изменения в культурной жизни страны). В дни завоза члены Со­юза или те, кто пользовался особым расположением всевластных продавцов, известных каждому посети­телю под именами «Кира» и «Олег», жадно толпились в лавке на маленьком свободном от книг пятачке. Их по одному — по два допускали за прилавок к книжным полкам (зорким взглядом хозяйки Кира сразу опреде­ляла и заворачивала «самозванцев»). Финансовая сторона этого ажиотажа до сих пор таит для меня некую загадку: «свободные художники» никогда при советской власти не могли похвастать­ся особыми доходами. Между тем осчастливленные покупатели уносили огромные связки книг, которые нормальному советскому литератору были явно не по карману. Возможно, однако, что именно эти оптовые закупки как раз и помогали членам Союза писателей несколько пополнять свой достаточно скудный не­смотря на все льготы бюджет...