Литературный тур де Франс. Мир книг накануне Французской революции

Когда настал май, Лэр, как и следовало ожидать, не смог заплатить по первой тратте. Из «Общества» пришло гневное письмо: «Вы поклялись вечно нам досаждать?» Пытаясь оправдаться за отказ от оплаты, он сослался на ошибки в балансовом отчете и на попорченные листы в книгах, которые уже получил. STN отвергло эти аргументы как предлог уклониться от финансовых обязательств. В ответ пришло обиженное письмо. С колоссальным трудом он умудрился заплатить по второй тратте, написал Лэр, но больше он не мог ничего сделать до середины сентября, когда пройдет сбор винограда, к счастью, урожай в этом году обещает быть превосходным. Все еще рассерженное «Общество» отвечает ему, что вскоре в Блуа прибудет разъездной агент, который заставит его за все заплатить.

Именно здесь на сцене появился Фаварже. Первым делом он отправился на poste restante237, чтобы проверить, не пришло ли из «Общества» письмо со свежей информацией по делу о долгах Лэра, но ничего там не обнаружил. Значит, прийти к соглашению не получилось. Однако, застав Лэра в его гостинице, она же школа, она же книжный магазин, Фаварже нашел, чем порадовать своих нанимателей. Урожай у Лэра действительно был великолепный, и он твердо пообещал прислать платеж в ближайшем будущем. Он признает, что заслуженно потерял доверие STN. Кроме того, сам он произвел благоприятное впечатление на Фаварже, который написал, что Лэр «имеет репутацию респектабельного человека, у которого есть средства, однако три или четыре неудачные сделки подряд и такая же череда плохих урожаев лишили его возможности соблюдать обязательства по некоторым из своих операций».

Через несколько дней Лэр прислал в STN вексель на 180 ливров, заявив, что эта сумма полностью покрывает его долг. В «Обществе» вексель приняли, несмотря на то что срок платежа по нему выходил через четыре месяца. Но не прекратили ругать его за отказ выплачивать деньги, которые STN считало остатком долга и после получения которых в издательстве могли бы закрыть его счет. Никакого сочувствия он больше не заслуживал: «Хорошие или скверные урожаи не должны мешать исполнению достигнутых договоренностей».

Больше в Нёвшателе писем от него не получали. Его жена прислала 2 июня 1782 года известие о том, что он недавно скончался. Попыток закрыть счет «Общество» не оставило, но вдова Лэр не знала, что ей делать с этими требованиями. Согласно одному из документов, она была должна 110 ливров и 8 су, согласно другому – 374 ливра и 8 су. В январе 1785 года она признала за собой долг в 352 ливра и 8 су и прислала вексель на 109 ливров в качестве очередного взноса на погашение, попросив STN проявить снисхождение относительно поздней даты платежа: «Я умоляю вас принять во внимание положение вдовы с детьми от двух браков, чей муж не оставил ей ничего, кроме ужасно запутанных дел». Из «Общества» ответили, что примут вексель в качестве окончательного соглашения об оплате, «учитывая те обстоятельства, в которых вы оказались и которые не могут не вызвать сочувствия к вам».

Надежды на внезапное обогащение, чрезмерные заказы, не принятые к оплате векселя, встречные претензии, оправдания, торг, договоренности и в конце концов – вдова, которая принимает предприятие на себя и пытается хоть как-то освободиться от «ужасно запутанных дел», – вся история Лэра, как и многие другие истории, нашедшие отражение в бумагах STN, иллюстрирует тот самый синдром, который Бальзак позже назовет «утраченными иллюзиями».

Орлеан

В отличие от Блуа, Орлеан в XVIII столетии процветал. Благодаря стратегическому расположению на самом северном изгибе Луары, он контролировал торговые пути как вверх, так и вниз по реке, а также между Центральной Францией и Парижем. Его население выросло с 30 000 в 1700 году до 39 000 в 1780‐м, причем в это число входило множество рабочих, занятых на рафинадных заводах и текстильных мануфактурах. Здесь действовали интендантство, суд бальи и широкий спектр культурных учреждений: академия, театр, университет, в котором 240 студентов изучали право, – что способствовало посещаемости книжных магазинов. Когда 5 ноября 1778 года Фаварже въехал в город, здесь их была целая дюжина.