Литерный эшелон

После приседаний доктор снова послушал Павла через стетоскоп. Остался доволен:

— Так-так… Хорошо! Очень хорошо! Ну, что сказать, молодой человек. Своему здравию вы ноне обязаны своею жизнью. Я не знаю, сколь длинной и счастливой она будет. Но говорят, освобожденные смертники живут долго. Вы уж постарайтесь не опровергать…

В Суково

  …По случаю отъезда хозяев прислуга жила себе в удовольствие.

Ходили друг к другу в гости, грели несчетные самовары с чаем, сидели за полночь.

Если не надо было идти на базар — спали долго. Потом, после чая, неспешно принимались за дела по дому: сушили подушки, выколачивали пыль из матрасов и ковров.

Снова садились за чай.

Когда дело шло к обеду, во двор дома Стригунов зашел Андрей Данилин. Его тут же узнала старая кухарка — она приходилась подпоручику троюродной теткой или кем-то еще. В общем родственницей, но не настолько близкой, чтоб рассчитывать на что-то существенней рублей трех в долг.

Андрей порылся в памяти: старушке он был должен, но расплатился перед отъездом. И теперь она, похоже, была чистосердечно рада его видеть.

— Ай, ваше благородие! Андруха! Тебе наш поклон! Никак приехал, касатик?

Данилин улыбнулся:

— Здравствуйте, тетя Фрося! Только сегодня ночью прибыл в Москву скорым поездом.

— Хорошо ли доехал? Приятная ли компания была в поезде?

— Великолепная просто! С самого Тайшета ехал в купе один.

— А откель? Аленка говорила, что ты не то у самоедов, не то у айнов…

— С Чукотки.

— Ну и как там, в Чукотке?

Андрей осмотрел двор. Ветер качал осиротевшие качели.

— Да так, живут люди… — ответил Данилин задумчиво. — Вы мне Аленку не позовете?

— Ой, а барышни нет. Они на дачу уехали, в Суково. Да ты заходи, чайку попьем…

— В другой раз, тетя Фрося. Я завтра уезжаю, и мне нужно Аленку повидать. Боюсь, за чаем не успеть…

— Ну, гляди!

За пятачок на трамвае Андрей доехал до Арбатских ворот — дальше вагон не шел.

Можно было пересесть на конку, но до вокзала было уже рукой подать. На Смоленском рынке за сэкономленную мелочь купил небогатый букет из ромашек да фиалок. Прошелся меж рядов, поскольку ел последний раз еще в поезде, купил полную фуражку кислых вишень.

Затем спустился вниз к реке, через Бородинский мост перешел ее и направился к зданию Брянского вокзала.

Но вот беда: пока он ходил по базару, ушел поезд, на который он собирался.

Пришлось долго ждать следующего, коротать время, глядя на рельсы да вагоны.

Поэтому в Суково он оказался уже вечером. Сошел на станции, зашагал по шпалам. За выходным семафором спешащий вслед за солнцем паровоз дал гудок. Андрей шутливо отсалютовал ему и свернул на знакомую тропинку. Пошел по ней к дачам.

На поляне, у входа в поселок, резвились в салки дети. В бадминтон играли ребята постарше, среди них была Аленка. Наблюдая за ними, взрослые тихонько бражничали на веранде.

Аленка почти сразу заметила Андрея, но нарочно сделала вид, что не увидела его. Тот же стоял в сторонке, не решаясь подойти, попасть в поле зрения родителей.

Подруги тоже молчали, тихонько хихикали, находя это комичным.

Наконец, одна девчонка не выдержала.

— Аленка! Там твой юнкер приехал. Подойди к нему, что ли… А то глаза сломает об нас — кому он слепой нужен будет.

Аленка действительно отошла.

Данилин стоял под деревьями, заложив руки за спиной. Когда подошла барышня, поздоровался:

— Здравствуйте, Алена Викторовна.

— Здравствуйте, Андрей Михайлович…

— Я приехал.

— Вижу. И что дальше?

Из-за спины Данилин вытащил простенький букетик — ромашки да фиалки.

— Это вам!.. — и стушевавшись, продолжил. — Извольте со мной прогуляться…

Долго шли молча. Под деревьями уже просыпалась ночь, но в аллеях сада еще держался вечер. В небе кружили последние ласточки — гениальные летуньи.

С яблони девушка сорвала с виду спелое яблочко, вытерла о рукав, надкусила, осмотрела надкушенное место.

— Это яблочко уже кто-то ест, — сказала она. — Здравствуй, червячок!

И зашвырнула яблоко с обескураженным червяком куда подальше.

— Что же вы молчите? — спросила, наконец, Аленка.

— Вами любуюсь. Завтра у меня поезд с Николаевского вокзала. Уж не знаю, сколько месяцев мы с вами не увидимся. Вот и запоминаю, какая вы — запасаюсь красотой впрок.

— А где же вас носило доселе?

— Я же писал — в Сибири, на самом ее краю, на Чукотке. Там где плавал барон Толь. Море Норденшельда, Восточно-Сибирское…

Аленка скуксилась, ее губки превратились в две тонкие алые нити:

— Врете вы все! Вы в Японии были! А там всем известно — на каждом шагу гейши.

— Да честное благородное слово — я из России не выезжал…

— Что-то вы все ездите, ездите, а толку с этого чуть. Наверное, вы плохо учились в училище, и теперь — мальчик на побегушках!

— Я был вторым на своем курсе…

— Тогда почему вы не служите в лейб-гвардии? Или хотя бы в столицах?..

— Оттого, что там служить дорого… А так — я на полном коште у державы.

— Стало быть, столицы вам не по карману…

— Ну да…

Где-то на станции свистел вечерний поезд.

Стремительно темнело. Ночь выползала на тропинки, ласточки прятались под крыши, но в небе появлялись другие существа, столь же виртуозные в полете…

— Смотрите! Мыши летучие! Я их боюсь!..