Любовь и так далее

А потом кое-что добавил – как сейчас помню: «Ну, я хотя бы лежу не в позе эмбриона». Ответа с моей стороны не последовало – Оливер будто подразумевал: «Я не хуже тебя знаю избитые клише». Про Оливера можно говорить что угодно, однако ума ему не занимать, а человек, умом понимающий свою депрессию, – зрелище невыносимое. В глубине души ты чувствуешь, что именно ум и загоняет его в депрессию, но выбраться не помогает. О врачах он слышать не хочет. Говорит о них: «гадатели». Этим словом он называет всех специалистов, с которыми не согласен.

А поскольку я боюсь, как бы такое не повторилось, у меня все разложено по полочкам. Порядок вещей я принимаю как данность. Маленькая мисс На-Все-Руки. Теперь уже миссис На-Все-Руки. Думаю… точнее, надеюсь, что при упорядоченности нашего быта Оливер, возможно, и не перестанет внутренне кипеть, но по крайней мере себе не навредит. Как-то я попыталась это ему растолковать, а он спросил: «Ты прочишь мне палату с мягкой обивкой?» После этого я стараюсь не растолковывать положение дел. Я просто принимаю его как данность.

ОЛИВЕР: Извините, у меня внезапно случилась паническая атака. Ничего страшного. Просто меня поразила сама мысль о том, что когда-то и вправду мог существовать святой по имени Стюарт. Давайте пофантазируем на тему его жития. Послушный сын добропорядочной солдатской вдовы в провинции Малая Азия. Пока его ровесники увлеченно растягивают свою крайнюю плоть, юный Стюартус предпочитает нанизывать на нитку сушеные бобы. Повзрослев и преждевременно поседев, он становится сборщиком податей в Смирне и однажды, в ходе тщательной проверки фискальной отчетности, вскрывает одну древнеримскую аферу. Секретарь наместника провинции запустил лапу в казенную кормушку. Чтобы замять этот скандал, наместнику, к сожалению, пришлось казнить Стюартуса из Смирны, облыжно обвинив его в том, что он плевал и испражнялся на идолов в местном храме. Из конъюнктурных соображений христианские баламуты провозгласили его мучеником – вот и готов святой Стюарт! Закон непредвиденных последствий в действии! День поминовения – 1 апреля. Покровитель и небесный заступник овощей, не содержащих ГМО.

Я кинулся к «Словарю святых». С лихорадочно бьющимся сердцем начал перелистывать страницы. Святой Симеон Столпник, святой Спиридон, святой Стефан (этих целая куча), святой… Стурмий, святой Сульпиций, святая Сусанна. Фу-ух! Пронесло. А ведь было уже совсем близко.

Если угодно, зовите меня снобом, помешанным на именах. Зовите меня Оливьером. Как лучшего друга Роланда. Битва в Ронсевальском ущелье. Сарацинские проводы. Трагическая размолвка между закадычными друзьями. Идиома: «отдать Роланда за Оливьера», то есть обменяться сокрушительными ударами во время битвы. О, эта эпоха мифов и легенд! Карл Великий, рыцарство, высокие пиренейские перевалы, на кону судьба Европы и всего христианского мира, героический арьергард, призывный рев боевого рога, ощущение того, что жизни твоей, допустим, грош цена и ты всего лишь пешка, но зато все происходящее с тобой – это часть большой игры. Быть пешкой не так уж мало, когда на доске есть кони, ладьи и короли, когда любая пешка может стремиться в ферзи, а мир – это партия черных против белых, и надо всем этим только Господь Бог.

Вы понимаете, чего мы лишились? Сегодня нет никаких фигур, остались только пешки, и все как на подбор – серые. Теперь у Оливера есть приятель по имени Стюарт, и размолвка их не отзовется эхом в веках. «Он отдал Стюарта за Оливера». О боже! В битве дамскими сумочками на расстоянии десяти шагов.

А готов ли Голливуд экранизировать «Песнь о Роланде»? Стопроцентно крутое кино. Экшн, пейзажи, высокие ставки и любовь прекрасных дам. Брюс Уиллис в роли седеющего Роланда. Мел Гибсон в роли легендарного Оливьера.

Извините. Опять не могу сдержать смех. Мел Гибсон в роли Оливьера. Вы уж меня простите, конечно.

ДЖИЛЛИАН: Оливер спросил:

– Как по-твоему, Элли сгодится?

– Сгодится для чего?

– Для Стюарта, естественно.

– Для Стюарта?

– А что такого? Он недурен собой. – (Я молча уставилась на него.) – Вот я и подумал: не позвать ли нам их обоих? Раскошелиться на сааг гошт и балти с королевскими креветками.

Надо понимать, что сам Оливер терпеть не может индийскую кухню.

– Оливер, что за нелепая идея?

– Хорошо бы их свести. И заказать креветки сааг. Лучшее из обеих культур. Нет? Баранину дансак? Цыпленка чанна? Бринджал бхаджи?

Ему, видите ли, нравятся не столько кушанья, сколько названия. Мне ясно, что это только начало.

– Алоо гоби? Тарка даал?

– Он вдвое старше и женат.

– Ничего подобного.

– Элли всего двадцать три…

– А он наш ровесник.

– Ладно, в строгом смысле…

– И учти еще вот что, – сказал Оливер, – с каждым уходящим годом он будет ее старше менее чем вдвое.

– Но он женат.

– Нет.

– По твоим словам…

– Нет. Был. Сейчас – нет. Свободный человек, хотя таковых нет и быть не может, как с удручающей регулярностью демонстрируют философы, прибегая к различного рода доказательствам.

– Разве у него нет жены-американки?

– Теперь нет. Ну, так что ты скажешь?