Любовь и так далее

Многие удивляются, что после смерти отца Оливер перенес нервный срыв. Он ведь так ненавидел отца, указывают знакомые. Почему же эта смерть не принесла Оливеру освобождения от ненависти, не сделала его счастливым? Сколько причин вы хотите услышать? Давайте для начала ограничимся четырьмя, хорошо? Во-первых, смерть второго из родителей нередко возрождает в сознании ребенка смерть первого. В возрасте шести лет Оливер лишился матери; второй подобный опыт переживается тяжело, даже годы спустя. Далее, смерть того из родителей, которого любишь больше, во многих отношениях переносится легче, нежели смерть того, который тебе ненавистен или безразличен. Любовь, утрата, скорбь, воспоминание – схема известная. Но как реализуется эта схема в ином случае, когда в ней отсутствует любовь? Спокойное забвение? Едва ли. Вообразите ситуацию, когда такой человек, как Оливер, начинает понимать, что прожил всю свою взрослую жизнь и предшествующие годы, так и не узнав, что такое сыновняя любовь. Вы ответите: ничего экстраординарного в этом нет, такое случается, а я вам скажу: от этого не легче.

В-третьих, если Оливер действительно ненавидел отца (я-то считаю, что это преувеличение, – наверняка там имел место сильный антагонизм, не более, но давайте говорить «ненависть», раз вы так настаиваете) и если эмоция ненависти проходит через всю его взрослую жизнь, то в определенном смысле она стала для него необходимой. Вероятно, она его поддерживала, как других поддерживает возмущение или сарказм. И что делать, когда эта опора устраняется? Можно, конечно, и дальше ненавидеть мертвеца, но у человека в глубине души зреет ощущение, что это неразумно, а то и слегка ненормально. И в-четвертых, остается проблема молчания. Родители умерли, ты следующий, один перед лицом смерти, даже если рядом друзья и родные. Считается, что ты уже большой, взрослый. Наконец-то свободен. Сам за себя в ответе. И ты втайне разглядываешь этого себя, больше не заботясь, что подумают или скажут родители. Вдруг тебя не обрадует увиденное? А ведь к тебе уже подступила новая тишина – тишина извне, такая же необъятная, как тишина внутри. И только ты, такой хрупкий, их разделяешь. Тебе понятно: сойдись эти две тишины вместе – и твое существование прекратится. Твоя кожа – вот что ставит барьер, но кожа такая пористая. Как тут не свихнуться?

Нет, меня это не удивило.

ЭЛЛИ: Угадайте: с кем хотели меня свести Джиллиан и Оливер? Ну или хотя бы: кто был приглашен на ужин? Мистер Скрытный, живущий в голых стенах, он же мистер Хендерсон. Этот седовласый господин уже был как на иголках, затем как-то чересчур поспешно двинулся ко мне и стал пожимать руку, словно впервые меня видел. А сам взглядом показывает: дескать, не будем раскрывать секрет. Ну, я ему подыграла. Сидим – и я уже вообще перестаю что-либо понимать: можете себе представить – он, оказывается, их старый знакомый.

И что было туману напускать? Нужен тебе реставратор – так и обращайся напрямую к Джиллиан, что тут такого?

Вообще-то, человек он интересный. Разговор вел на жизненные темы, понимаете? А Оливер сыпал своими дурацкими шуточками. Но это не ново. У меня было такое ощущение, будто этот Стюарт чем-то его бесит. Ну да ладно.

СТЮАРТ: Я теперь стал больше читать. Но не беллетристику. Исторические очерки, специальную литературу, биографические произведения. Люблю, чтобы прочитанное соответствовало действительности. Могу изредка взяться за какой-нибудь роман, особенно если он на слуху. Но в целом художественная проза не идет – жизненности не хватает. Там ведь как: поженились – и делу конец, но я-то по опыту знаю, что это не так. В жизни каждый финал дает начало новому сюжету. Впрочем, если ты сам концы отдашь, вот это действительно будет конец. Я так считаю: чтобы роман показывал правду жизни, он должен заканчиваться смертью всех персонажей; но только кто такие книги читать будет, не мы же?

К чему это все: когда я… когда мы с вами лет десять назад во французской деревушке увидели, как машина Оливера с ревом уносится прочь, вы разве не подумали, что это конец сюжета? Ладно, я вас не виню, у меня тоже такая мысль была. Я бы и сегодня, наверное, такой финал выбрал. Но жизнь так просто никого не отпускает, согласны? Жизнь, в отличие от книги, в сторону не отложишь.