Любовь ушами. Анатомия и физиология освоения языков

Игра – непрерывный и спонтанный творческий процесс. Играя, ежесекундно принимаешь решения, которые не ограничены ничем, кроме – внимание! – правил игры. Правила задают рамки, придают форму, о правилах договариваются до начала собственно игры. В игре под названием FIA действуют, с одной стороны, правила французского языка, с другой – условности театра, с третьей – сам факт, что и театр наш тоже условен: профессор говорит, что мы будем сочинять историю вместе, но мы прекрасно понимаем, что купили его учебник в готовом виде, и там уже всё укра… ой, придумано до нас. Всё, да не всё! Там и в самом деле есть простор для творчества. Во-первых, после каждой серии фильма следуют вопросы. Так вот, наряду с вопросами, требующими автоматического простого готового ответа, есть и другие, не предполагающие такового, и, отвечая на них, можно поспорить. Причём такие вопросы (как и возможность поспорить) появляются чуть ли не с первого урока. Во-вторых, после серии упражнений на отработку и понимание разных языковых явлений следует задание, прямо предписывающее разработать свои варианты истории, переложить кубики (причём кубиков дают много!). В-третьих, последнее задание каждого урока – это сочинение. Да, после первого урока тоже.

3. Автономия и связь.

Игра – дело свободное. Нельзя играть по приказу. Никто не играет, потому что так надо. (Поэтому все имитации игр на уроках остаются имитациями, все детские игры организованные взрослыми, остаются играми в кавычках.) Надеюсь, никто не думает, что авторы FIA (как и любые другие авторы) к чему-то принуждают своих студентов. Можно играть в эту игру – а можно не играть. (Но если играть – то по правилам.)

С другой стороны, игра – как и чувственное восприятие, как и эмоции – связывает играющих, с тем, во что они играют, и одновременно связывает их друг с другом. Играющий человек – точно не остров. Даже если играет сам по себе, один. Он вступает в полноценное общение с тем, во что играет, и с тем, с чем играет. А уж если вместе играют несколько человек, игра объединяет их лучше всякого другого занятия. Хотя бы на время игры. Потому что она предполагает подчинение правилам и условностям, а значит, во время игры наше эго должно знать своё место. Но ведь это именно то, что требуется как для усвоения нового, так и для того, чтобы дать новому освоить нас: смирение перед правилами.

Как не хватает современным студентам (в широком смысле) способности просто принять как факт: таково правило этой игры. ЖИ и ШИ пиши с буквой «и». Кошка называется кошкой, а не мошкой. Во втором лице единственного числа глаголы оканчиваются на – s.

Но мы отвлеклись: игра соединяет с тем, во что играешь. Игра – свободная, эмоциональная, творческая – лучший способ вступить в связь с материалом. А потому – это лучший способ учиться.

Дорогие читатели!

Ниже следует ряд советов, непрошеных, разумеется, которые заканчиваются призывом к «счастью на уроке». Не отказываясь от своих слов, автор считает, однако, нужным привести следующую цитату из одного не слишком популярного философа: «Всякое настоящее познание рождается из печали, из боли, из страдания. Истинное, глубокое познание не рождается из удовольствия» (Р. Штайнер).

А потому: играйте, радуйтесь, получайте удовольствие, но не забывайте прикладывать усилия, трудиться и учить. Потому что самое обидное – это когда умный студент учит нетрудный язык и терпит поражение (или вяло буксует на одном месте, что одно и то же), просто потому что не выучил.

Будь счастлив на уроке, или Советы изучающему языки

Будь я издателем этой книги – эту главу я напечатал бы в виде отдельной брошюры и вложил бы в книгу. Как раньше вкладывали в книги сборники карт или иллюстраций, таблицы или схемы, чтобы можно было вынуть и взять с собой. Или читать только её, не читая остального.

На свете нет двух людей с одинаковой внешностью. Есть люди, похожие друг на друга. Есть очень похожие. Но нет одинаковых. Так же и с языком. Нет на свете двух людей, которые говорили бы на одинаковом языке. Языки братьев-близнецов, всю жизнь проживших вместе, учившихся за одной партой в школе и в университете и работавших за соседними столами на одинаковых должностях, будут, вероятно, иметь минимальные различия. Но эти различия будут. Чуть-чуть побольше будут они, если сравнить языки юной представительницы изолированного амазонского племени и экс-президента США. Или пожилой жительницы Лесото и маленького эскимоса. Однако два даже очень непохожих человека останутся людьми, и по их внешности мы безошибочно определим это.