Любовные похождения шевалье де Фобласа

Мы обнялись, и это послужило залогом нашего братства.

Они терпеливо выслушали рассказ о событиях, которые привели меня к каштану. Дерневаль сказал:

— Луна все чаще прячется за тучи; мы выйдем отсюда, когда разразится гроза; теперь же позвольте мне и Доротее оставить вас ненадолго.

Но их не было так долго, что мне надоело ждать, и я заснул под деревом, у подножия которого свалился. Когда я проснулся, быстрые молнии бороздили густую тучу, а в ее недрах раздавались страшные раскаты грома. Я поднялся с земли; с неба лились потоки дождя. Я удивился, что не вижу Дерневаля, и, встревоженный, пошел по аллее в ту сторону, в которой скрылись любовники. До чего влюбленные рассеянны и ненаблюдательны! Стихии, казалось, были готовы слиться, а Дерневаль и Доротея предавались сладостям любви.

— Молнии сверкают, — сказал Дерневаль, — пожалуй, нас увидят при их свете; нужно еще подождать.

— Дерневаль, вам хорошо говорить, а я почти раздет!

— Мой дорогой товарищ, неужели вы думаете, что я не мокну от этого дождя?

— Ах, с вами Доротея!

Я ушел, печальный и задумчивый. Через полчаса мне пришлось опять подойти к Дерневалю и сказать ему, что гром прекратился и что глубокая тьма благоприятствует нам. Наконец он простился с Доротеей.

— Счастливые любовники, — сказал я им, — сжальтесь над влюбленной четой. О, Доротея, вы знаете, как сладко видеть любимое создание; вы, может быть, знаете также ужас разлуки! Ах, дайте мне увидеться с моей Софи, вы ведь можете мне помочь.

Дерневаль взял меня за руку и сказал:

— Доротея вас уважает, она любит мадемуазель де Понти. Отныне мы братья. Вы увидите вашу Софи, обязательно увидите.

— Завтра ночью, мой дорогой товарищ?

— Нет, сегодня нам повезло, но удача может изменить нам. Я боюсь подвергнуть Доротею опасности, да и вы не захотите скомпрометировать Софи. Шевалье, мы видимся здесь всего раза два в неделю и для свиданий выбираем пасмурные и дождливые ночи. Условный знак предупреждает меня, будет нетрудно извещать и вас, так как вы живете в этом флигеле. Будьте спокойны, самое позднее через три дня вы увидите мадемуазель де Понти. Идемте!

Он провел меня к веревочной лестнице, свисавшей со стены. Мы поняли, что мне удастся забраться на стену, но я не дотянусь до моего окна. Дерневаль был высок ростом. Он поставил меня к себе на плечи и, придерживая мои ноги руками, сильно подтолкнул меня в то самое мгновение, когда я схватил веревку от моих жалюзи. Увидев, что я дома, он возвратился к своей лестнице и с ее помощью в одно мгновение перебрался через ограду.

Я устал, хотел есть, но тотчас же заснул глубоким сном и проспал до самого завтрака, который принесли около десяти утра. В то же время мне подали письмо от Розамбера, пришедшее по городской почте. Граф писал, что вечером после моего похищения моя «матушка» осмелилась прийти к нему и спросить, что сталось с госпожой Дюканж. Желая утешить печальную «мать», а вместе с тем и убедить, что он никогда не видел ее дочери, граф пустил в ход один из тех всемогущих доводов, которые всегда производили действие на Дютур. В заключение он советовал мне не выходить из дома и скрываться как можно тщательнее. Госпожа де Б. повсюду разыскивает меня, шпионы бродят вокруг монастыря, за каждым шагом моего отца наблюдают, а дом графа стерегут даже ночью.

— Бедная маркиза, — воскликнул я, — как вероломно я вас покинул! Какой неблагодарностью отплатил за ваши великодушные и нежные заботы! Могу ли я считать преступлением, что вы стараетесь разыскать меня? Если бы вы не искали меня, это значило бы, что вы не очень сильно любите.

Я вынул из кармана портрет виконта де Флорвиля и поцеловал его. Не стану даже пытаться оправдать мои мысли, может быть, неуместные, но искренние, и этот порыв, конечно, предосудительный, но невольный. Чтобы заслужить снисхождение читателя, скажу лишь, что через мгновение я думал только о Софи.

В семь часов вечера я увидел ее. Она шла с женщиной, платье которой в первый момент испугало меня; однако скоро я узнал в спутнице моей кузины Доротею. Они вместе прошли под моим окном. Могла ли Доротея казаться прекрасной рядом с Софи, с Софи, которая блистала среди остальных подруг, как роза среди полевых цветов? Я был не в силах удержать мой восторг. Они обе услыхали скрип жалюзи, которые я поднимал, и поспешно ушли, дав мне почувствовать мою неосторожность и заставив раскаяться в ней; зато они сели в крытой аллее, как раз против моего флигеля. Без сомнения, они завели разговор обо мне, потому что милая кузина говорила с жаром и не спускала глаз с моего окна. Вскоре по движению руки Доротеи я понял, что она указала Софи на то место стены, через которое Дерневаль проникал в сад. Мое сердце наполнилось самой светлой радостью.

На следующий день та же прогулка, та же неосторожность, то же наказание, то же удовольствие.

Между тем небо было чисто и ясно. Нетерпеливее, чем землепашец, поля которого сгорают от двухмесячной засухи, я призывал южные ветры и смотрел то на флюгер, то на барометр. Наконец на третий день большие тучи затмили лучи заходящего солнца.