Любовные похождения шевалье де Фобласа

Я одеваюсь очень медленно, боясь наделать шума. Наконец я готов, пора идти. Какой смертельный трепет охватывает меня!.. Я вхожу в спальню мадемуазель де Брюмон, к которой примыкает потайная лестница. Сердце мое сжимается, я останавливаюсь в нерешительности, оборачиваюсь. Я делаю несколько шагов вперед, потом снова возвращаюсь; я хочу бежать и снова иду к Элеоноре. Боже, не ослышался ли я? Кажется, она что-то сказала! Она зовет меня! Да, на этот раз я отлично слышу: она зовет меня слабым, печальным голосом. Милое и дорогое дитя! Бедняжка! Тебе снится, что я убегаю, и страшный сон говорит тебе правду. Растроганный и полный отчаяния, я склоняюсь к ней, я шепчу прости, мои губы почти касаются ее губ, слеза падает на ее обнаженную грудь... Увы! И вот я снова на потайной лестнице.

Коварная судьба заставляет меня встретить во дворе графа Линьоля, который садится в карету.

— Ах, как вы рано! — восклицает он.

— Да, граф, я должна спешить.

— Как, без графини?

— Она устала и еще спит. Но она знает, что мне нужно отлучиться на сутки.

— Вы идете пешком?

— Я возьму фиакр.

— Нет, мадемуазель, я подвезу вас, куда вы скажете.

— Граф, я не хочу причинять вам беспокойства, вы торопитесь!

— Что за важность! Позвольте мне...

— Нет, я не могу...

Я спорю с графом, желая избежать его назойливой услужливости, а между тем графиня может проснуться и устроить ужасный скандал! Эта мысль заставляет меня решиться. Я бросаюсь в проклятую карету, де Линьоль садится рядом и просит сказать кучеру, куда я направляюсь. Сначала я подумал, что мне необходимо отправиться в монастырь к Аделаиде, но потом сообразил, что лучше мне поспешить к госпоже де Фонроз.

Когда мы подъехали к ее дому, я быстро выскочил из кареты и у подъезда столкнулся с де Белькуром, который крадучись выходил из дома баронессы.

Он узнал меня и воскликнул:

— Наконец-то я вижу вас, значит, только случайность...

Я в страхе прервал его:

— Отец мой, господин, которого вы видите в карете, граф де Линьоль, муж той молоденькой дамы...

Граф, услыхав наш разговор, быстро вышел из экипажа, кинулся на шею моему отцу и поздравил его с тем, что у него такая умная дочь, умеющая разгадывать все шарады.

— Мы отдаем ее вам на сутки, — прибавил он, — но надеемся, что завтра вы доставите нам удовольствие и сами привезете ее обратно.

Де Белькур начал отказываться, но граф настаивал:

— Мадемуазель де Брюмон должна вернуться, потому что моя жена больна.

Барон уже раздраженно ответил:

— Мне очень жаль, но...

— Но, — продолжал граф, — не пугайтесь, это ничего, простое недомогание, легкая тошнота. Мне, кажется, ей нездоровится оттого, что она переутомилась, и причина тому — ваша дочь; она сильная, очень подвижная, графиня же не привыкла тратить столько сил. Впрочем, повторяю вам, болезнь несерьезна. Однако дело примет дурной оборот, если мадемуазель де Брюмон не вернется, так как моя жена, которая до безумия любит ее, опечалится. У нее заболит душа, а когда у женщины болит душа, все, пиши пропало.

— Повторяю, я ничего не могу обещать.

— Я не отстану, пока вы не дадите слова.

— Ах, умоляю вас!

— Прошу вас, господин де Брюмон.

Барон в порыве негодования воскликнул:

— Ах, оставьте меня в покое! — и, бросив на меня грозный взгляд, сказал: — Не ужасно ли, что меня постоянно ставят в неловкое положение!

Я вздрогнул и бросился ему на шею.

— О отец мой, вспомните о воротах Майо!

Эти слова образумили его и вернули хладнокровие, он поспешил извиниться перед графом и поблагодарить его. Однако де Линьоль был удивлен гневом господина де Брюмона. Чтобы развеять его подозрения по этому поводу, я шепотом и очень таинственно сказал ему:

— Госпожа де Фонроз говорила вам, что семейные дела принуждают моего отца скрываться, а вы хотите, чтобы он приехал к вам, и громко называете его по имени!

— Ах, как я досадую на мою забывчивость! — сейчас же опомнился граф.

— А я на мою вспыльчивость, — ответил барон.

— Вы шутите, — продолжал де Линьоль, — я, только я один не прав. Но почему вы отказываетесь вернуть вашу дочь моей жене? Раз вы не можете сами привезти ее к нам, обещайте, по крайней мере, прислать ее к графине.

— Обещаю, — ответил де Белькур, — поступить так, чтобы вы не раскаивались в вашей любезности.

— Вот и отлично. Я очень рад. Но у вас нет экипажа. Хотите, я довезу вас?

На этот раз ответил я:

— Весьма признателен вам, граф, но мне нужно поговорить с баронессой, и я надеюсь, что мой отец также согласится зайти к ней, нам необходимо побеседовать наедине.

Он наконец попрощался. Когда его карета отъехала на порядочное расстояние, мы сели в фиакр, который отвез нас от конца Сен-Жерменского предместья к Вандомской площади. Пока мы ехали, у меня было время на раздумья. Я думал только об отчаянии моей жены, которую покинул вчера, о том, что станет с моей возлюбленной, которую я обманул сегодня, и молча делал вид, что внимательно слушаю мудрые замечания де Белькура. На самом деле он напрасно тратил силы, я вышел из забытья только в ту минуту, когда прозвучали последние слова долгого выговора:

— Вы забываете о несчастье Софи!