Любовные похождения шевалье де Фобласа

— Вот ваша ученица, вы забросили ее. Смотрите, она рассердится, вам откажут от места, и меня пригласят вместо вас.

— Нет, граф, — живо сказала госпожа де Линьоль, — не надейтесь! Недавно мне уже предлагали это, но я отказалась.

— Как, неужели мадемуазель де Брюмон сделала вам это странное предложение?

— Нет, слава богу, нет.

— Смотрите, графиня, она, может быть, решится на это. Вы увидите, — прибавил граф, слегка ударив меня по плечу, — что, в сущности, это утомительное ремесло.

— Для вас да, — возразила его жена, — но я уверена, что мадемуазель де Брюмон никогда не устает.

— Конечно, графиня, и все эти дни мне было так скучно без шарад.

— Прекрасно, — прервала госпожа де Фонроз, — дайте ей урок. Я уезжаю.

— Я вас не задерживаю, — ответила ее подруга, — потому что мне хочется спать.

— В таком случае, я провожу баронессу до ее кареты, а оттуда пройду к себе. Спокойной ночи!

Графиня отослала своих служанок и, когда мы остались одни, бросилась в мои объятия и сладкими ласками вознаградила за мой смелый план.

О вы, читатель, имевший счастье провести целую ночь в постели вашей любовницы, если вы действительно были достойны такой великой милости, то вам довелось испытывать восхитительные наслаждения разного рода. Заурядному любовнику дается лишь один час упоения страстью, и только избранные знают, что такое час следующий: это время нежной близости, время хорошо прочувствованных слов, по-настоящему убедительных уверений, волшебных признаний, ласковых излияний, сладких слез и несравненных сердечных утех. В такие минуты влюбленные с одинаковым воодушевлением вспоминают свою первую встречу, первые желания, а обращаясь к чарующему настоящему, радуются счастью, которого они добились, несмотря на все препятствия, и, видя в будущем только длинный ряд чудных дней, с полным доверием отдаются мечтам и надеждам.

— Да, — сказала Элеонора, — у меня возник замечательный план, лучший на свете, я хочу жить и умереть рядом с тобой. Я соберу самые необходимые вещи и мои украшения. Я не желаю, чтобы де Линьоль мог пожаловаться, что мы причинили ему ущерб. Мы уедем из Франции и поселимся, где ты захочешь. Любая страна покажется мне прелестной, потому что ты будешь рядом. Мои драгоценности стоят тридцать тысяч экю; мы их продадим и в красивом месте купим не замок, нет, даже не дом — хижину, Фоблас, маленькую, славную хижину42. И пусть там будет место для одного, потому что мы превратимся в одно существо.

— Да, милая, мы превратимся в одно существо!

— Нам не нужно двух спален. Правда, Фоблас? Мы ведь не будем спать по отдельности!

— О нет, в одной спальне, в одной постели.

— А сад у нас будет большой, и мы прикажем хорошенько возделывать его. Знаешь, мы женим на хорошенькой крестьянке очень бедного крестьянина, который будет ее любить. Мы отдадим им наш сад; они возделают его для себя и позволят нам брать все, что нужно для нашего пропитанья. Мы много не возьмем... Ведь мы с тобой едим только, чтобы жить. Кстати, мне не нужно горничной! Если она войдет в комнату, когда мне захочется сказать: «Я тебя люблю», — это меня чрезвычайно стеснит. И разве так уж необходимо, чтобы кто-нибудь помогал мне одеваться? Ведь я сама увижу, как тебе больше нравится.

— Ты всегда мне будешь нравиться.

— Ну, решено, горничной нам не надо.

— А кухарка? Ведь у нас будет кухарка?

— Зачем она нам?

— Как же иначе?

— Думаешь, я не сумею приготовить обед? Мы будем есть четыре раза в день. Масло, молоко, яйца, фрукты, овощи, курица... Я умею печь, я могу делать булочки, лепешки и время от времени пирожные. О, я тебя буду отлично кормить, вот увидишь. Сударь, неужели вам не покажется вкусной еда, которую я своими руками...

— Вкусной? Во сто раз вкуснее обычной!

— Значит, — она крепко обняла меня, — в хижине будет жить только один человек. Знаешь, ты поместишь наши деньги, и они станут приносить нам сто луидоров или даже больше. Мы будем сказочно богаты! Наше пропитание почти ничего не будет нам стоить, а что еще нужно? Легкая тафта для лета, для зимы набивная ткань — и все! Тебе этого тоже хватит, мой друг, ты хорош и без нарядного платья. Значит, мы будем тратить половину нашего дохода. Нам удастся еще помогать бедным. Половины для нас много... Пятьдесят луидоров для несчастных — это почти ничего! Ну, поживем — увидим; сначала откажемся от всего лишнего, а потом постараемся урезать себя в необходимом.

— Я обожаю тебя, милое мое дитя!

— Дитя? Можно подумать, вы намного старше! Значит, тебе нравится мой план?

— Он меня восхищает.

— Какое счастье, что я такая изобретательная! Вам такого ни за что не придумать... Погоди, я еще не все тебе сказала, остается самое важное.

— Слушаю.

— У меня родится ребенок, и я буду кормить его.

— Ты сама будешь его кормить?

— Я выкормлю его и научу... не бойся, прежде всего я научу его всем сердцем любить тебя... потом я научу его вышивать, играть на фортепиано...

— И печь пирожные, Элеонора. Сколько талантов! Ты плачешь?

— Конечно плачу. Вы смеетесь, когда я говорю серьезно, я растрогана, а вы шутите.