Любовные похождения шевалье де Фобласа

Розамбер. Восемь месяцев! Да вам следовало бы ожидать рождения ребенка! Граф, графине необходим ребенок, и немедленно, иначе я ни за что не отвечаю!

Граф де Линьоль. Доктор, заметьте...

Маркиза д’Арминкур. Никаких возражений! Ребенок!

Баронесса(ласково). Малышке нужен ребенок. Ну, что вам стоит?

Граф де Линьоль. Но...

Розамбер (дружеским тоном). Никаких «но». Ей нужно иметь ребенка, необходимо...

Маркиза д’Арминкур. Увы, доктор, не требуете ли вы невозможного?

Розамбер (указывая на графиню). Как невозможного? Разве графиня не захочет...

Графиня(со слезами на глазах). Я... я...

Мадемуазель де Брюмон(бросаясь на колени перед графиней, шепотом). Элеонора, подумай обо мне, подумай о нашем ребенке! (Громко) Графиня, если вы отвечаете нежностью на привязанность вашей тетушки, ваших друзей и на мою дружбу, скажите, что вы согласны.

Графиня подняла глаза к небу, обратила их ко мне, потом, подав мне руку, с глубоким вздохом произнесла роковые слова:

— Я хочу ребенка.

Розамбер (де Линьолю). Она хочет, что вы на это скажете?

Маркиза д’Арминкур(рыдая). Что он этого не хочет, негодяй!

Розамбер. Не верю... Об отвращении тут и речи быть не может, эта женщина прелестна... И вы еще молоды, граф. Сколько вам приблизительно? Лет шестьдесят?

Граф де Линьоль (обиженно). Всего пятьдесят, сударь.

Розамбер. Видите. Да она так прелестна, что в нее влюбился бы и столетний старец.

Баронесса. Верно, доктор, но позвольте мне привести одну цитату: «Не сразу все таланты нам даются: бывает, человек и важен, и умен, но дать потомство не способен он»43.

Розамбер. Возможно, это справедливо относительно философов... но такой гений, как граф, граф, который стоит выше всех, — иное дело! Однако погодите, очень возможно, что все мы правы, и я это докажу. У писателей из-за постоянных размышлений кровь приливает к голове; следовательно, там сосредотачиваются все их силы. Непрерывно работающий мозг растет, к несчастью, причиняя ущерб другим частям тела. Возьмем пример: вы очень мало работаете левой рукой, а потому она гораздо слабее правой. Голова литератора — его правая рука, а все остальное — рука левая. Для славы это прекрасно, но для любви — нехорошо!

Маркиза д’ Арминкур. Очень нам нужна слава! Я не для того выдала мою племянницу замуж, чтобы прославить ее!

Розамбер. Женщины всегда так говорят. Но успокойтесь, дело поправимо. Однажды у меня был похожий случай, и я превосходно с ним справился. Я вылечил провинциальную академию. Да, целая академия была поражена тем недугом, который, по всей видимости, тяготит графа. В одном маленьком городе повсюду были только вытянутые, желтые женские лица. Но провинциальные жены не соглашались молча страдать. Они протестовали против литературы. Шел адский крик! Их счастливая звезда привела в город вашего покорного слугу. Меня узнали, меня призвали на помощь. Я сейчас же понял, что, восстановив равновесие в организмах академиков и упорядочив распределение их крови, можно вернуть все в надлежащее состояние. Я составил питье для ученых мужей и добился поразительных результатов. На следующее же утро цвет лица всех жен уже стал намного чище. Удивительнее всего в этом приключении было то, что ровно через девять месяцев у каждого академика родилось по мальчику, здоровенькому прелестному мальчику. Я смеюсь, потому что вспомнил одно смешное обстоятельство: представьте себе, как раз на тот день, когда рождались дети, было назначено заседание академии! Каждый муж лишился одного жетона44. Литературные гранды были очень опечалены, зато весь город смеялся от души. Граф, я поеду домой, чтобы приготовить такое же питье для вас, но, так как мне кажется, что вы гораздо умнее тех господ, а следовательно, болезнь ваша серьезнее, я удвою дозу. Выпейте сегодня вечером отцовский напиток, весь до последней капли и одним глотком. И ручаюсь, что нынче же ночью ваша жена будет приятно удивлена. Завтра утром мы с мадемуазель де Брюмон придем полюбоваться на результат лечения. (И тихим голосом прибавил.) Время не ждет, раздумывать некогда. Право, будет жаль, если эта молодая женщина умрет... и вам придется расстаться с ее приданым. Я покидаю вас. Меня ждет весь Париж. До свидания, сударь, имею честь кланяться, сударыни, ваш покорный слуга.

Розамбер ушел, и с моей души свалился камень: я видел, что доктор оживлялся все больше и больше, и опасался, как бы он не завел шутку слишком далеко. Но радостный вид графа де Линьоля и его доверчивый тон успокоили меня. Не обращая внимания на упреки маркизы, он с гордостью ответил ей: