Любовные похождения шевалье де Фобласа

— Да-да, будьте спокойны. Ах, если вы вылечите мою подругу, я буду вам глубоко благодарна.

— Аделаида, скажите моей милой кузине, что, мне кажется, я знаю, чем она больна, и что я тоже болен этим недугом и надеюсь вернуть ей спокойствие. Вы передадите ей это, сестра?

— О, слово в слово. Вы знаете, чем она больна, вы сами больны тем же недугом и излечите ее; я даже прибавлю, что вы плакали. Но смотрите, непременно приходите завтра и принесите рецепт; смотрите, не упустите ничего, нужно, чтобы лекарство подействовало. Не полагайтесь только на свои силы, вы ведь не доктор, брат мой; сходите сегодня же к самому знаменитому врачу, посоветуйтесь. У нее необыкновенная болезнь, я никогда не видела ничего подобного. Боюсь, что она опасна. Боже мой, а вдруг, желая уничтожить болезнь, вы сделаете ее неизлечимой! Брат мой, необходимо полностью исцелить Софи, и как можно скорее. Торопитесь, торопитесь ради Софи, которая страдает, гибнет, сгорает, и ради меня, ведь я тоже страдаю, глядя на нее, и ради вас самих, мой брат, потому что, едва моя подруга поправится, она полюбит вас так же, как раньше.

Вернувшись домой, я думал только о словах Аделаиды и о страданиях Софи. К несчастью, в этот день мой отец давал обед; мне пришлось сначала сидеть за столом, а потом играть в проклятый брелан75, задержавший меня до полуночи. Как ужасно, любя, чувствуя себя любимым и стремясь написать своей избраннице, целый вечер играть в карты! Не пожелаю этого самому худшему врагу!

Понятно, в эту ночь я мало спал. На следующий день я прошел в маленький кабинет в глубине моей спальни — там стояли учебники, с которыми покладистый Персон не слишком часто мне надоедал. Я подошел к секретеру76, написал первое письмо, но разорвал его, второе покрыл помарками, и прошу читателя не говорить, что мне следовало бы исправить и третье. Вот оно:

Моя милая кузина!

Наконец наступило долгожданное мгновение: я могу свободно открыть вам сердце и, взывая к сочувствию, попросить вас сделать мне сладостное признание, которое, быть может, упрочит наше взаимное счастье.

Ах, Софи, Софи, если бы вы знали, что я почувствовал, впервые увидев вас! Как потемнело у меня в глазах, как забилось мое сердце! С тех пор моя любовь только росла, и теперь всепожирающий огонь объял все мое существо... Софи, я живу одной тобой!

Едва я написал эти слова, как Жасмен вошел и сказал, что меня желает видеть виконт де Флорвиль77.

— Виконт де Флорвиль? Не знаю такого. Скажите, что меня нет дома.

— Сударь, он в вашей спальне!

— Как, вы впускаете ко мне всех и каждого?

— Сударь, он ворвался силой.

— К черту виконта де Флорвиля!

Боясь, как бы этот невежливый незнакомец не прошел ко мне в кабинет и его глаза не упали на листок, хранивший мои самые сокровенные чувства, я бросился в спальню и невольно вскрикнул от изумления и радости: передо мной стояла маркиза де Б. И в мгновенье ока я, во-первых, вытолкал Жасмена, во-вторых, закрыл дверь, в-третьих, обнял очаровательного кавалера, в-четвертых... Проницательные умы уже угадали всё...

Маркиза, изумленная моей порывистостью, опомнившись, сказала:

— Вы очень странный молодой человек, вы вечно торопитесь! Только вы способны начинать роман с конца78.

— Хорошо, маменька, предположим, что еще ничего не было; давайте ссориться.

— Чтобы потом помириться еще раз, шалун?

— Ах, маменька, вы угадываете каждую мою мысль.

— Однако вчера вы не поняли меня, неблагодарный.

— Вчера я еще сердился.

— За что же? Разве я могла думать, что вы под оттоманкой? И разве не следовало во что бы то ни стало вырвать ваш бумажник из рук маркиза?

— Все это правда, маменька, но досада...

— Досада! Вы досадуете, тогда как я забываю ради вас мой долг, приличия, даже заботу о собственной репутации! И в каком тоне вы ответили на мое нежное письмо! — Она вынула из кармана мою записку. — Неблагодарный, перечтите ваше письмо, перечтите хладнокровно, если можете. Какая жестокая ирония! Какая горькая насмешка! А между тем я вас прощаю и сама прихожу к вам. Я слаба и неосторожна, как ребенок. Фоблас, Фоблас, вероятно, ваши чары слишком сильны, вероятно, вы околдовали меня!

— Милая моя маменька!

— Что?

— Браните меня сильнее, потому что нам пора мириться.

— Как, шалун, вы не сознаетесь, что были неправы? Не просите у меня прощенья?

— Прошу! О, как вы хороши! О, как я жажду прощения!

Люди, обладающие умом и даже не обладающие им, снова угадают, как мы помирились с маркизой.

Читатели думают, что мы снова начнем ссориться? Ничуть. Наступила пора нежных ласк и словечек.