Люк и Фек. Мир и Война

Вспомнил, что они с отцом
В горных перелесках
Находили подо мхом
Камни с желтым блеском.
Только снег сошел весной,
Чуть трава пробилась,
В горы сын ушел с одной
Верой в божью милость.
Мать поплакала, потом
Стала ждать обратно.
Расцвело все за окном.
Летом жить отрадно.

XXIX

Вот уж лето шло к концу.
Туч холодных просинь,
Паутина по лицу
Предвещали осень.
Как-то в дверь чуть рассвело
Постучали громко.
Встала, сердце обмерло,
А в дверях Егорка.
Загорелый и худой
С сумкой за плечами,
Может с золотой рудой,
Может быть с камнями.

XXX

Рада мать. Вернулся сын
Жив, здоров, а кроме
Никого нет. Он один
Счастьем светит в доме.
Разожгла печь поскорей,
Тесто спозаранку
Замесила, во дворе
Растопила баньку.
В кухне из-под половиц
Вынула картошку.
Курица снесла яиц.
Хватит понемножку.

XXXI

Приготовила поесть,
Стол едой дымился.
Сын помылся, зная честь,
Сел, перекрестился.
За едой он рассказал,
Что, найдя случайно
Золотой руды развал,
Рад необычайно.
Хочется забыть совсем
Про нужду и бедность,
Женится и житием
Будет править леность.

XXXII

«А жениться — то на ком
Ты, сынок, собрался?»
У Натальи в горле ком
Вдруг образовался.
На вопрос ее второй —
«Звать Любовь», — ответил.
И добавил как герой: —
«Лучшая на свете».
«Сватов засылали к ней,
Слышала я слухи, —
Мать сказала, — от людей
Из другой округи».

XXXIII

Загрустил сперва сынок,
А потом стал весел,
Будто скинуть тяжесть смог,
Замурлыкал песни.
День, другой прошел. Егор
В Омск уехал к дяде,
А Наталья все с тех пор
Часто шла к ограде.
Чтобы отвести беду,
Обращалась к Богу,
В доме убралась, в саду,
Заглушив тревогу.

XXXIV

Как-то выдались деньки
В октябре как летом.
Листьев желтых огоньки
Мир залили светом.
Утром вышла мать на двор
Псу наполнить миску,
Кур кормить, убрать весь сор.
Божий праздник близко.
Бросив взгляд на горный лес,
Вдруг залюбовалась.
Горка в синеве небес
Золотой казалась.

XXXV

Уловил случайно глаз
Рядом с горкой точки,
Словно отделились враз
От горы кусочки.
Точки направлялись к ней
И менялись в цвете:
Двое белых лошадей
В золотой карете.
Тихо ахнула она,
На карете с горки
Хорошо была видна
Стать ее Егорки.

XXXVI

Сын остановил коней.
«Как жива, родная,» —
Так здоровался он с ней —
«В Омске жизнь другая».
Мать Наталья, как стена
Побелев, смотрела,
А внутри будто струна
Толстая гудела.
Ввел Егор во двор коней
И поставил к дому,
Упряжь снял, налил полней
Ведра, дал солому.

XXXVII

После их отвел в сарай,
Чтоб не застудились,
Отодвинул кур на край.
Те вдруг всполошились.
У Натальи наконец
Улеглось волненье.
Может быть помог Творец,
Снять оцепененье.
Заглянула в уголок,
Встав с каретой рядом,
А с картины ангелок
Смотрит светлым взглядом.