Читаем Лоскутная философия (СИ) полностью

Я противник морали, чада познания зла с добром, означающего гнёт ближних. С первым же вырванным из ЕДИНОГО ХОРОШО, что создал Бог, человечьим "добром" рай рухнул. В нём, наряду с "добром", появилось вдруг "зло". Поэтому Бог отторгнул Адама, дабы, круша рай, - "доброе" холя, "злое" ломая, - тот не испорил всё окончательно, не срубил древо Жизни и тем сорвал бы шанс в рай вернуться.

Я враг морали, делящей на "добро" и на "зло". Пол-мира в качестве "зла" прессуют; "добрая" ж зона узится, ибо в ней сортировка больше и меньше "добрых" всечасна. Плюс и в своей душе человек нашёл "зло" в остатках, что помнят Бога, и изживает их; а "добро" в себе, то есть качества, относимые к "человеку вообще", к "моральному" существу, к "культурному", состоящему из регламентов, правил, норм, этикета, он культивирует: культивирует схемы.

Близок крах. Вскоре вышедший на большую дорогу, дабы тягать "добро", обновлённый Раскольников выйдет в пустошь, ибо трактованных "злом" сгубили; ну, а из "добрых" самый "предобрый", - сей, с топором в руках, - хлопнет менее "добрых" (чуть ли не "злых", считай), что ещё обретаются. И наступит безлюдье.

Близится вековая цель homo sapiens: на безжизненных землях восторжествует не нарушаемая впредь этика.


246

Мы являемся в сей мир нагими, и нас должно друг другу хватать таких вот, голых и не пакованных в вещи, которые держат нас, точно клещи, и не дают летать вне материи, не дают до безумия, самоубийств, истерик, до безысходного горя, отчаянья, когда мир врёт, что ты неправилен с твоими неповторимыми чертами, полученными от Бога и мамы, и что тебя надо верстать в человечество посредством "всеобщих ценностей", чтоб тебя, бесполезного, должного малый срок спустя сгинуть, окультурить и воспитать, чтоб, считай, не скотиной, но правильной трудовой единицей ты вместе со всеми стал бы стремиться производить столь нужные деньги и вещи, - которые, в счёте начальном и в счёте конечном, возьмут тебя в клещи и из свободного обратят в трудягу, поглощающего попсы бодягу, воспевающей свет порядка, при каком ты овощ на грядке, а над тобой есть вождь с тяпкой, который тебя окучивает и учит вести себя правильно, соответственно статусу на общественной лестнице.


247

Парадокс: коль в России "от мысли до мысли пять тысяч вёрст" (Чаадаев), в ней - нигде больше - воля для мысли.


248

На идефикцию, что "закон" дал Аврам из Библии, верой шедший "невесть куда" и обретший так Бога (чтоб позже Климент Александрийский счёл философию воровской, потому что она, "позаимствовав у еврейских пророков часть истины", "отнесла её в свою собственность"; а затем Татиан ему вторил, что, так как праотец Моисей до греков по времени, то ему и почёт за тех, "кто, укравши учение, не признались"; чтоб, вслед, Нумений втолковывал, что Платон - Моисей, говоривший на греческом), то есть с Библии быть пошла философия и культура с цивилизацией, - вот на эту идею я вопрошу здесь: как Аврам, "отец веры", бросивши "стогны" лжи человеков и скрывшись в п'yстынь "обетованную", оказался в Египте не беззакония, но, пожалуй, напротив, где обменял вдруг Сару, символ страстей (раз женщина есть стихия) и иудейское родовое невежество - на закон в виде многих даров ему, чтоб потом его внуки жили в Египте, а Моисей затем стадо диких "колен" своих наставлял по Египту же?


249

Сделать ясное и понятное, чему все рукоплещут, - сделать банальность. Истина смутна, явлена промельком.


250

Есть японская бизнес-тактика, даже, может, стратегия и политика с философией: предугадывать все желания и потребы клиентов, платящих деньги (чтобы тех денег выманить больше). Так взялась мягкая и душистая, как "Шанель", своя в доску, мягкосердечная и почти что живая, часто милей даже жён родных, подтиралка для задниц с именем Sewa. Этак в вещественном. И в духовном для масс создаются подтирки.


251

Мир из ничто стал (бл. Августина мысль).

Существуем лишь Богом.

Страшно до дрожи!


252

Кто видит в склонности к слову "бог" церковное? БОГ - субстанция, превзошедшая свойства слова (имя, что названо, не реальное имя) и превзошедшая Бога Библии и известных богов всех вместе. Что за бог, ограниченный мерой слова или же книги, сколь велики бы ни были? Вместо имени БОГА лучше лакуны - чтоб обозначить непостижимость. Всё же оставлю "БОГ" как свободу таить под сим ВЫСШИЙ ДУХ, ПЕРВОДВИГАТЕЛЬ, АБСОЛЮТ, БЫТИЕ, НЕЧТО, ДАО, УМ (НУС), МАТЕРИЮ, ТРАНСЦЕНДЕНТНОЕ или ТРОИЦУ. Для меня БОГ - основа на безосновности, ЖИВОНОСНАЯ СУЩНОСТЬ. Мне лучше с НИМ, пусть в тексте. Ведь обсуждает мир в СМИ и шоу собственных идолов и героев? Мне ближе - НАЗВАННЫЙ.


253

Содомия спасает? Церковь от плоти?

В будущем нет полов (Исповедник Макс.). Плоть безнравственна. И, пока её давят регламенты, плоть творит своё тихое, но великое дело - со-единяет, блудски, содомски либо перверсно. Коль первородный грех есть превратная мысль о мире (то есть своя, не Богова), плоть, - остаток в нас рая, - рвёт запрет, строя церковь не духа, ибо он пал, но плоти как первозданного. Ведь у плоти своя мораль, свой язык и мышление.


254

Страсть Нравиццо!

расиста Что лицо, что низццо!

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги