Ловец акул

— Все, брат, начинается твое свободное плавание. Если подведешь — голову тебе отгрызу. Но ты ж не подведешь.

Мне кажется, Серега по-настоящему не верил в моей отъезд. Все ему казалось, что я за ним тайно слежу, что я все подстроил. Ну, нормально, паранойя в нашем деле не вредит, а щадит.

Я сам к Сереге вдруг с другим подходом подошел. Обнял его, сказал:

— Брат, ты уж следи за ними за всеми, лады? Чтоб все нормально было. Ты пацан с талантами, я в тебя верю, что будешь бригадиром хорошим.

Как-то я расчувствовался и полчаса заливал ему, как я всех люблю, хотя это не совсем так. Ну, то есть, я моих ребят, особенно мелких, опекал, но они все равно мясо, и, если к ним привязываться — хорошим командиром не будешь. Надо все для них делать, когда можно, и суметь ничего не сделать, когда нельзя. Это самое важное — бессердечного бригадира свои же и сожрут однажды, а если стать слишком уж сердечным, то тоже пиши пропало. Тогда опять же станешь обедом, только для вышестоящих. Во всем нужен баланс и золотая середина.

Ну да, в общем, я как-то расчувствовался, хотя до этого не позволял себе по-настоящему к ним привязываться. Хотелось быть для них классным, чтоб они меня добрым словом вспоминали, но глубокой привязанности не было.

А тут как-то я чуть не плакал.

Серегу это проняло.

— Ладно, ладно, брат, — стучал он меня по плечу. — Все будет в лучшем виде, вот посмотришь!

Но Серега был парень ушлый, его так же легко отпустило, как и меня, он так же недолго пребывал в сентиментальном настроении.

— Буду возвращаться, — сказал я. — Пострелять, размяться, так что не ударь в грязь лицом.

Серега заржал, показывая черный провал в белоснежной улыбке.

— Себе дороже.

Мы сидели у него на квартире, он бил об стол воблу. Банка с чайным грибом (отвратительные, как по мне, почти инопланетные существа) легонько тряслась, хрипело радио. И как-то я все так ярко запомнил, и Серегу, и все вокруг, что кажется, будто это был реально важный в моей жизни эпизод.

А оно не так, а просто так.

С Сашей я тоже удачный момент выбрал. Она как раз поехала собирать, как она сказала, материал для диссертации. Если без этой научной романтики, то Саша собиралась объехать несколько тюрем и взять интервью у заключенных, а также предложить им заполнить опросные листы.

Мне вообще-то не очень нравилась такая идея: моя беременная женщина разъезжает по тюрячкам и разговаривает со всякими уебанцами.

Но Саша так этого хотела, что как-то у меня язык не поднялся сказать ей, что хуйня идея и не очень безопасно звучит.

Она даже впервые на моей памяти волновалась. Ну, то есть, нормальный, средний человек, наверное, не врубился бы, но я-то чувствовал. Однажды Саша даже спросила, как бы между делом:

— Ты считаешь, они вообще будут со мной разговаривать?

— Да ты чего, — сказал я. — Братухам скучно, тем более с бабой лясы поточить, это для них милое дело вообще.

Тут до меня дошло, я схватил ее за плечи.

— Если ты полюбишь другого бандита, в смысле, если вдруг тебе просто нравятся бандиты, не говори мне этого и не возвращайся в Москву! Я не переживу, и ты не переживешь!

Саша поцеловала меня в кончик носа.

— Нет, — сказала она. — Мне не нравятся "просто бандиты". Мне вообще ничего не нравится. Успокойся.

Но я смотрел на нее, как будто она собиралась исчезнуть прямо-таки сейчас, без следа раствориться в кухонном воздухе, пахнущем кофе и яичницей, спокойным счастьем, которое почти было у меня в кармане.

Она засмеялась, потому что, ну, я вел себя смешно. Вполне логично, правда?

Но, думаю, мы с ней оба понимали, что не совсем уж я и шучу.

Прощались мы с Лапулей страстно и отчаянно, как перед войной. Я думал, станет ли Сашина беременность очевиднее, когда я вернусь? Я вообще-то даже не знал, можно ли их трогать за живот, не повредится ли там ничего у ребенка? И было ужасно интересно, можно ли заметить, как пузо у баб растет.

И я даже чуточку расстраивался, что каких-то вещей, может, очень важных, не увижу.

С собой Саша дала мне опросник, в самолете я заполнял его вместо кроссворда. Вопросы там были самые разные, местами стандартные, а местами весьма изощренные. Иногда даже казалось, что все вместе они не имеют никакого смысла. И тогда я думал о магии, которую делают ученые, чтобы наши ответы стали наукой.

Например, был самый обычный вопрос: верите ли вы в Бога?

Но прямо за ним красовался один из моих самых любимых вопросов: Предпочитаемый вами способ ухода из жизни?

Вот вам несколько ее странных вопросов, чтоб хорошо представлялось, какие задачки я решал в полете.

Были ли вы желанным ребенком?

Какого рода страхи вас посещают?

Каким Бог создал мир?

Опишите себя в пяти или более прилагательных.

Как часто у вас бывало чувство причастности к чему-то большему, чем ваша жизнь?

Любите ли вы природу?

Любите ли вы, блядь, природу. Ну, понятно, да?

Вопросов было чуть больше сотни, Саша разделила их на категории, такие как "детство", "религиозные убеждения", "отношения с другими".