Ловец акул

— Ну, — сказал я. — Как же делать что-то реальное и значимое? Чтобы обо мне снимали фильмы криминальные.

— Конечно, ты же у нас Лаки Лучиано.

— Кто?

— Неважно, — сказала она. — Тебе правда интересно, что я думаю?

— Что ты думаешь? — спросил я, положив руку ей на живот. Мелкий тут же пнул мне ладонь, откликнулся на мое присутствие. Смешно, конечно, что он света белого не видел, а уже общается. Люди всегда люди. И до рождения тоже. И после смерти, я надеюсь, даже.

— Я думаю, — сказала Саша. — Что все это не имеет смысла. Но какая разница, что думаю я? Это твоя жизнь, и ты должен добиваться того, чего ты хочешь. Это единственное, что сделает ее сносной.

Я задумчиво водил пальцами по ее животу, отбивая атаки мелкого. Темпераментом он явно пошел в батю.

— Все, что хочу? — спросил я. Саша кивнула.

Когда она уснула, я снова стал думать мысль, которую не закончил тогда, в церкви.

Я должен был убить Марка Нерона. Просто потому, что такой выходил расклад. Потому, что это было правильно.

В самой этой мысли было больше любви и уважения, чем вы можете себе представить. Я хотел стать им, очень хотел. Хотел занять его место в каком-то, ну, высоком смысле, хотел душу, как у него, а не тачку, как у него.

И я понимал, что Марк на моем месте действовал бы, не раздумывая.

Во-первых, конечно, главный знал, что кто-то влиятельный хочет смерти Нерона, и он самоустранился. Во-вторых, Нерон был (я уже так подумал и тогда! был!) скрытный, всей нужной для работы информации не имелось даже у меня. Но я располагал хоть чем-то, и это, в сложившейся ситуации, будет много. Лучше кандидата на его место нельзя себе и представить.

Понимаете, все было так естественно. Я ни на секунду не переставал ценить Нерона и мою дружбу с ним. Ни на самую секундочку, вот вам крест.

Просто нереально глупо было упускать такой шанс. Это не имело никакого отношения к моему сердцу, задействована была только голова.

Я знал, если сейчас все проебу по сентиментальности, то место Марка Нерона не займу уже никогда. Я верил, что слабость его была минутной, что он выкрутится, возможно, даже помирится с этим своим влиятельным человеком, в десна с ним еще будет целоваться.

А я? Где останусь я? Вечным Марковым помощником?

Подняться выше, пока Марк Нерон есть в этом сложном мире, я никак не мог. Есть просто такой момент: каждый проживает только свою жизнь.

А все-таки почему я так поступил? Ну какого хуя мне не сиделось на своем месте? Я был очень богатым человеком. Вполне влиятельным. У меня был доступ к героину.

Но это все тоже, как наркотик, просто не можешь остановиться, когда топчешься на месте, это рвет тебе сердце. Нужно забираться все выше и выше, пока ты жив.

Сначала эта мысль показалась мне ужасной, особенно херово было то, как естественно она пришла. Я додумал ее, проговорил все это про себя и решил больше никогда не вспоминать о такой дряни.

Но в голове уже отстукивал метроном, как в кабинете моего психотерапевта из Майами.

Я знал, это вопрос времени, когда дела Марка Нерона пойдут на лад. Знал я и что другого приступа откровенности с ним может никогда не случиться.

У меня был шанс. Один на миллион. Кто такой шанс спустит в унитаз, тот полный лошара, тому ничего в жизни и не светит.

С другой стороны, сама эта мысль отчетливо вызывала у меня страдания. Я имею в виду, мысль о том, что я должен убить Марка Нерона. Тяжко бывает называть вещи своими именами.

Но мне почему-то было поебать на мои страдания, я мыслил по-другому. Мыслил как строгий родитель, который знает, что ребенка придется заставлять учить уроки, хотя он не хочет и страдает, зато тогда его будущее сложится правильно.

Я знал, что мне нужно себя заставить. И знал, что медлить нельзя, будет беспонтово все спланировать, а потом спасовать по-лошарски.

Всю ночь промаялся, меня разрывало на части. Чего я на самом деле хотел? Я уже и не знал. Оставалось то, чего правильно было хотеть. Правильно продвигаться наверх, не стоять на одном месте.

Знаете это чувство, когда хочется бегать, а нужно сидеть и терпеливо ждать? Знаете, как щемит тогда сердце, как бьется эта неисполненная энергия, как, блин, даже обидно от собственной неподвижности.

Вот тогда я чувствовал себя очень похожим образом, только это ощущение было в сто раз сильнее и жило в какой-то странной, чувствительной части моего разума, там, где, наверное, должна быть интуиция.

В общем, я провел еще несколько таких ночей, а потом просто сдался.

Я знал, как правильно, и я заставил себя это сделать.

Все было просто, ну даже очень, до обидного, на самом деле.

Я знал о Нероне все. Я знал, какой у него маршрут пробежки (с охранниками-то не побегаешь), где там безлюднее и безопаснее всего его кончить. Мне даже не пришлось выдумывать супергениальный план, который мог бы меня отвлечь, мог бы заставить меня гордиться собой.

Я знал, с самого, бля, начала знал, как все исполню. Ну вот так. Было в этом даже какое-то вдохновение, что ли. Наверное, вдохновение — самое верное слово для того чувства.