Ловцы душ

– Заымперат’ра, – согласился маркграф, я же настоял, чтобы он выпил свой кубок до конца, не вылив ничего на кафтан.

– За императора! – крикнул я вторично, снова вручая ему полный кубок.

– М’ уже п’ли зымперат’ра, – удивился маркграф.

– Даже если так – выпьем снова! – выкрикнул я с энтузиазмом. – Светлейшему Государю пожелания здоровья лишними не будут!

– На вас это не влияет, и на меня это не влияет, – сказал он, когда мы выпили. Я же увидел, что глаза его снова стали нормальными. – Чего вы хотите, господин Маддердин?

– Истины, – ответил я без улыбки.

– Каждый думает, что желает именно истины. – Он потянулся к кувшину с вином. – Но когда получает искомое, оказывается, что хотел лишь хорошо сервированной лжи. Нет истины как таковой, – добавил он. – Есть лишь толкования.

– Богохульствуете, – сказал я ему. – Ибо есть истины, которых опровергнуть никто не может. Как та, например, что Господь наш сошел с распятия Своей муки и покарал мечом и огнем врагов Своих. Посчитайте это толкованием, а не святейшей из истин – и я тотчас арестую вас как смертельного врага Церкви!

– Я не имел в виду доктрину веры, господин Маддердин, – ответил он спокойно, хотя мне показалось, что к нему редко обращались в подобном тоне. – Я говорил лишь о слабостях души. Ибо я больше верю в людскую глину, а не в кристальные понятия.

– Хайнц Риттер, – сказал я. – Если не ошибаюсь, это цитата из его произведения…[12]

Он кивнул и поддел кусочек грудки куропатки двузубой вилкой. Глянул на меня исподлобья.

– Да-да, – согласился. – Прекрасный поэт, верно? Однако вернемся к делу, – и он снова отложил мясо назад в тарелку. – Завтра пополудни у вас будет возможность познакомиться с дочкой Хоффентоллера, и если захотите – поговорите с ней с глазу на глаз. Я не хочу проблем, господин Маддердин, и особенно не хочу проблем с людьми, подобными вам. И не хочу, чтобы вы прислали в мой замок своих приятелей в черных плащах.

– Благодарю, – ответил я, поскольку в словах его было не желание оскорбить, но одни лишь факты. – Однако, если на то ваша воля, объясните мне, отчего вы не хотите вернуть девушку отцу, раз уж, если судить по вашим словам, не пылаете к ней теми чувствами, что раньше?

Некоторое время он смотрел на меня безо всякого выражения.

– Ах, если бы вы знали, – произнес он наконец, и в голосе его зазвучала неожиданная горечь. – Если бы вы только знали…

* * *

Меня растолкал плечистый слуга с лицом сельского дурачка, внесший в комнату таз с горячей водой и полотенца. Вслед за ним явилась девка: лицом – как его родная сестра. Несла поднос с холодным мясом и хлеб с вином.

– Как оде-не-тесь и поку-ша-ете, гос-по-дин, по-зо-ви-те меня. Про-ве-ду вас к гос-по-ди-ну марк-гра-фу, – выдавил слуга заученное, глядя на меня водянистыми глазами.

Я кивнул ему, омыл лицо и руки в теплой воде, смочил волосы. Утреннее похмелье выветривалось. А когда я одним глотком осушил кубок прекрасного вина, то вздохнул полной грудью. Чувствовал, что возвращаюсь к жизни. Подумал: как там после нашей попойки чувствует себя Ройтенбах?

Но перед разговором с ним, я намеревался встретиться с Курносом и близнецами. Недаром же они провели вечер в челядницкой: я надеялся, что тоже выпили со слугами Ройтенбаха. И что слуги распустили языки. В конце концов, разве не говорит нам Писание, что «истина – в вине»?

Холодное мясо и свежеиспеченный хлеб добавили мне сил, кувшинчик вина убрал мерзкий привкус из моего рта, и болезненная утренняя тяжесть сменилась отвагой духа. Я вышел в коридор.

– Где спят мои люди? – спросил стоявшего у дверей слугу. – Проведи меня.

– Но его милость маркграф… – начал он.

– Проведи меня, – приказал я холодно, – потому что в третий раз повторять не стану.

Товарищи мои все еще сидели в челядницкой, поэтому я вытащил их во двор – не хотел, чтобы чье-нибудь слишком чуткое ухо услыхало наш разговор.

У близнецов были серые лица и припухшие глаза.

– Хорошо погуляли, – буркнул Первый.

– Ох, здорово, – согласился его брат.

– Здоровей здорового, – Курнос отхаркнул и сплюнул в угол зеленой флегмой.

– Я так понимаю, что вы можете мне много чего рассказать, – произнес я вежливо.

– Подобрал уж он слуг, хрен ему через плечи, – рявкнул Курнос. – Как воду из камней выжимать.

– Но кое-что мы таки разузнали… – Первый воздел указательный палец с длинным грязным ногтем.

– Я весь внимание.

– То, что маркграф ее трахает, это понятно, – сказал Первый. – Но он ее, верите ли, дает также слугам, поварам, конюху, помощнику садовника. Всем, кто захочет…

– Мстит за что-то. – Я потер губы кончиками пальцев: после вчерашней ночи те были как сухие корки. – Но девушка уезжать не желает.

– Может, ей, типа, такие развлечения по вкусу… – засмеялся Второй.

– Кто знает… – ответил я, поскольку из личного опыта знал, что умы поискусней моего терялись в лабиринтах женских чувств и желаний и что вожделение с болью разделяет слишком узкая грань. – Может, ее шантажируют или угрожают?

Первый, не заинтересовавшись моими размышлениями, принялся обкусывать грязный ноготь, но Курнос кивнул.