Ловцы душ

В славной Академии Инквизиториума нас обучали самым разным умениям. Конечно, по большей мере тем, без которых инквизиторам не обойтись: умению читать и понимать книги, распознавать демонов и следы темной магии, обороняться от чар и сатанинских существ, вести допросы – как первичные, так и квалифицированные, сражаться голыми руками, с кинжалом и мечом. Ха, да целую книгу можно написать о тяжелом и изнуряющем обучении в Академии, куда попадали мальчишки, а годы спустя – выходили умелые инквизиторы. Однако наши мудрые наставники знали: порой инквизитору могут пригодиться и воровские таланты. Оттого обучали нас и непростому делу взлома замков. Нужный же инструмент я всегда имел при себе, исходя из разумного предположения, что лучше б сто раз он мне не понадобился, нежели хоть раз его не окажется, когда будет необходим.

Замок не был сложным, управился я быстро.

– Останься, – приказал пареньку, забирая у него свечку.

Толкнул дверь и вошел внутрь. Потом осторожно притворил дверь. Повел свечой вокруг, чтобы осмотреться в мерцающем свете желтого пламени. Помещение было небольшим, хотя и тщательно обустроенным. Стены завешаны коврами и шкурами, на пол брошен волчий мех. Мое внимание, однако, привлекло большое ложе с балдахином. Балдахин был опущен, на кровати кто-то лежал. Я не видел кто, лишь слышал тяжелое дыхание и чувствовал характерный запах старого больного человека. Поставил свечу на комод у постели, положил правую руку на нож, а левой медленно отодвинул занавес. И увидел его. Он тоже смотрел на меня, и в глазах его не отражались ни малейшая мысль, ни малейшее чувство. Был он стар, неправдоподобно стар. Худое лицо напоминало смятый лист бумаги, а на лысой, пестрой от старческих пятен голове росло три клочка седых волос, отчего он напоминал рогатого демона. Я взглянул на покоившиеся поверх одеяла руки. Они выглядели словно высохшие куриные лапки, и я был почти уверен, что хрупкие кости могут сломаться от одного прикосновения.

Я склонился над старцем.

– Ты слышишь меня? – прошептал ему. – Видишь меня?

Долгий-долгий миг мне казалось, что он не замечает моего присутствия. Но потом он вдруг сомкнул веки. И сразу после того – открыл их снова.

– Ты – Маврикий Хоффентоллер? Тот, который вернулся из Святой Земли?

На этот раз моргнул быстрее, чем в прошлый раз.

– Иисусе Христе, – пробормотал я. – Значит, это правда.

Конечно, это все еще не имело никакой связи с делом, но мне уже не единожды приходилось говорить, милые мои, что Мордимер Маддердин не любит загадок. Или, вернее, любит в них разбираться.

Я отодвинулся от старика и решил более тщательно осмотреться вокруг. Взял свечку с комода и пошел вдоль стены. Не было здесь ничего интересного, однако у картины я задержался. Мужчина на портрете был тем самым, чье изображение я видел в комнате наверху. Старик на постели напоминал его настолько же, насколько пепел в очаге напоминает росшее в лесу дерево.

– Поглядим, – прошептал я сам себе и снял картину. – Неужто все так просто?

В спрятанном за портретом углублении в стене находился рычаг. Я дернул. Заскрежетало, и отворились дверки небольшого шкафа. Я подсветил себе, увидел оправу четырех толстых книг.

– Попались…

Я вынул все тома, потом перенес их и положил на стол под стеной. Заметил стоявший на нем трехрогий подсвечник и зажег его от своей свечи. Стало настолько светло, что я сумел спокойно ознакомиться с содержанием книг. Вернее, смог бы ознакомиться, если бы понимал персидский язык или арамейский алфавит, а не, как было со мной, едва умел разобрать, что имею дело с персидскими рукописями.

– Ну, дедушка, – пробормотал я снова, – вижу, ты привез интересную добычу из Святой Земли.

Мне не было нужды читать книги, чтобы понять – я имею дело с творениями, за одно обладание которыми люди отправлялись сперва на долгие расспросы, а потом – и на костер. Я почти физически ощущал темную ауру, их окружавшую. И что-то мне говорило, что кожаные переплеты изготовлены не из телячьей кожи. Конечно, чувство это можно было списать на буйную фантазию вашего нижайшего слуги, но кроме ощущений у меня были еще и определенные доводы. Может, я и не мог прочесть персидские письмена, однако я мог внимательно рассмотреть искусно выполненные миниатюры.