Лучшая половина. О генетическом превосходстве женщин

Я глубоко вздохнул. В то время я был на четвертом курсе; подходил к концу последний цикл внутренних болезней в городской больнице Нью-Йорка. Старший медицинский персонал отправил меня на вызов, препоручив мне лечение Лорены. Освещение в палате было тусклым, но, приблизившись к койке, я все-таки заметил, что больная довольно бледна и выглядит изможденной. А еще я увидел металлический отблеск возле ее босых ступней и понял, что ноги пациентки скованы вместе.

До случая с Лореной мне не приходилось иметь дело с осужденными; вдобавок для меня оставалось неясным, что именно – с медицинской точки зрения – происходило до того холодного февральского утра, когда ее привезли в больницу под конвоем двух вооруженных охранников. Согласно медицинской карте, госпитализация Лорены объяснялась тем, что за последние две недели она дважды падала в обморок.

Из записей также следовало, что у нее было то, что предположительно расценивалось как очень обильное менструальное кровотечение. Оно началось месяц назад и продолжалось до сих пор. Считать это нормальным было, разумеется, нельзя. Я попытался поговорить с Лореной о ее симптомах, но, кроме «дружелюбного» приветствия, так ничего и не услышал. Имеющаяся клиническая картина немало меня встревожила.

Я описал то, что узнал при первой нашей встрече, и заказал анализ крови, некоторые базовые снимки, а также консультацию гинеколога, чтобы выяснить, почему у Лорены такое сильное кровотечение.

В анамнезе Лорены удалось обнаружить только одну серьезную проблему: тяжелую ЧМТ, которую она получила во время матча по лакроссу в средней школе. Ее семья и друзья сообщили, что после ЧМТ у Лорены заметно изменился характер и появились личностные трудности. Но поскольку ЧМТ произошла, когда она была еще подростком, я не связал ее с той клинической картиной, которая наблюдалась при поступлении в отделение неотложной помощи.

Непрекращающееся кровотечение объяснилось уже на следующий день. На мой пейджер пришло сообщение, я перезвонил, и это оказалась ординатор-гинеколог. Она сказала, что проблема скорее всего вызвана запущенной гинекологической опухолью – вероятно, раком шейки матки IV стадии. Однако ординатор не смогла подтвердить свои клинические подозрения, поскольку Лорена отказалась от биопсии и дальнейшего обследования.

Пока я разговаривал по телефону, мой пейджер запищал снова. Я узнал номер – это был срочный вызов из больничной лаборатории. Прервав разговор с гинекологом, я сразу набрал другой номер. Лаборантка резко и коротко сообщила мне результаты: «Утренний анализ крови пациентки номер XX: уровень гемоглобина критический – пятьдесят граммов на литр». И бросила трубку. Лорена была в беде.

Уровень гемоглобина показывает способность организма переносить необходимый для поддержания жизни кислород из окружающего мира в нуждающиеся в нем клетки. Если выключить эту способность или ослабить ее, опустив ниже определенного предела, ваши клетки – и, соответственно, вы – будете задыхаться изнутри. Это одно из тех редких исключений, когда в общей медицинской практике всегда учитывается генетический пол. У женщины любой уровень гемоглобина ниже 120 граммов на литр считается анемией. У мужчин этот показатель несколько выше – 130 граммов на литр. Уровень ниже 60 или 70 граммов на литр независимо от пола обычно требует быстрого переливания крови.

Вот о чем думал я в лифте, поднимаясь на этаж Лорены. Без ее разрешения сделать столь нужное ей переливание крови будет невозможно. А без этого переливания ее жизнь останется под угрозой.

От одной из медсестер, которая ухаживала за Лореной, я слышал, что та любит диетическую колу, поэтому по пути в палату остановился у торгового автомата. Может, кола сойдет в качестве знака примирения? К счастью, после моих разъяснений о важности переливания крови и обсуждения последующей биопсии Лорена согласилась и на то, и на другое. Одержав эту маленькую победу, я покинул палату в приподнятом настроении: после переливания крови Лорене, по крайней мере, не будет угрожать непосредственная опасность.

Договорившись о процедуре, я занялся другими своими пациентами. Но через час у меня сработал пейджер. Звонила медсестра Лорены. «Теперь она отказывается от переливания и ругается с персоналом. Мы его отменяем». Я спросил, не остановилось ли у Лорены кровотечение. Нет, не остановилось.

«Это плохо. Давайте я опять поговорю с ней… Может, мне удастся ее переубедить. Я уже поднимаюсь», – сказал я.

Поскольку Лорена продолжала истекать кровью, ее гемоглобин, по всей видимости, упал еще ниже. Я еще раз разъяснил причины, по которым она нуждалась в медицинской помощи, и риски, связанные с отказом от нее. Лорена смягчилась и снова согласилась на переливание крови.

Катастрофу удалось предотвратить. Я, во всяком случае, подумал именно так. Однако спустя всего полчаса мой пейджер запищал опять. Это была медсестра Лорены. «Она отказывается от переливания. Не могли бы вы вернуться и поговорить с ней?»