Мадикен и Пимс из Юнибаккена

И вдруг во двор выскакивает Маттис. Та самая Маттис, которая, по мнению Мии, очень похожа на ангела. Но Мадикен всё ещё не видит в ней ни малейшего сходства с ангелом. Однако это вовсе не значит, что Миина сестра не может быть хорошей девочкой. Вот только причесать бы её немножко. А то волосы у Маттис ещё более лохматые и взъерошенные, чем у самой Мии.

— У неё тоже полно вшей, — говорит Мия, робко глядя на маму.

Мама смеётся:

— О, какая грандиозная чистка нам предстоит! Ну что ж, идёмте все вместе!

Альва приходит в восторг, когда мама возвращается с четырьмя девочками вместо двоих.

— Разрешите мне заняться ими, просит она — я большой специалист в этом деле. Знаете, у меня ведь семеро меньших братьев и сестёр!

Лизабет начинает понимать: сейчас здесь произойдёт нечто такое, в чём ей не удастся принять участие.

С этим она не может смириться.

— Я тоже хочу сабадиллки, — объявляет она Альве — Ко мне тут только что заскочила одна вошка. Хотя её и не видно.

— С этой вошкой мы вполне справимся, — успокаивает девочку Альва. — Идите садитесь на качели, все, кто хочет выводить вшей.

Большие деревянные качели — вот что есть у них в Юнибаккене, большие качели, висящие между врытыми в землю столбами с двумя длинными сиденьями друг против друга. Там можно качаться сразу вчетвером. И девочки качаются, дожидаясь Альву.

— Ну разве тебе не весело, Маттис? — восхищается Мия — Разве ты не рада, что у тебя есть вошки, а то ты никогда и не покачалась бы на этих качелях.

— Да, здорово всё-таки, что мы вшивые! — радуется Маттис.

Но тут приходит Альва и мажет им волосы сабадилловым уксусом, ужасно вонючим, а потом туго обвязывает всем головы полотенцем и закрепляет каждое полотенце большой английской булавкой. Когда Альва кончает эту процедуру, на качелях появляются четыре арабчонка в белых тюрбанах.

— Можете ещё покачаться, пока ваши вши не задохнутся под полотенцем, — говорит Альва.

Но Мадикен становится так жаль бедных вошек, что она не хочет больше качаться на качелях. Лизабет стыдит её:

— Дурочка! Дай им немножко покачаться и повеселиться перед смертью! Даже хорошо, если у них закружатся головки, тогда они и не заметят, как умрут.

Мадикен должна признать, что слова младшей сестры звучат разумно. И девочки продолжают качаться. Они качаются и поют вшам прощальную песню, которую тут же придумывает Мадикен:

— Мы качаем наших вошек, гоп-ля-ля, гоп-ля-ля,
Чтоб они быстрее сдохли, гоп-ля-ля, гоп-ля-ля,
Мы качаем их детишек, гоп-ля-ля, гоп-ля-ля,
Ну а сами мы не сдохнем, гоп-ля-ля, ура, ура!

— С ума сойти, Мадикен, какие песенки ты можешь сочинять! — восхищается Лизабет.

А потом они спускаются к речке и купаются там возле мостков для полоскания белья. Альва приносит туда в корзинке сок и булочки. Мыло и мочалка тоже при ней.

— Ну что ж, начнём нашу генеральную чистку — деловито произносит она и, подоткнув юбку, босиком заходит в воду и хватает одного из арабчат.

Да это же Маттис! А уж ей-то генеральная чистка не помешала бы каждый день.

— А Миины лапы всё-таки грязней моих, — говорит Маттис, вытаскивая из воды посеревшие от грязи ножонки.

Мия внимательно осматривает собственные ноги — и правда, они ещё грязнее. Мия смеётся.

— Я же на два года старше тебя, об этом ты не подумала?

Сассу стоит на мостках и лает. Воды он не любит. Зато арабчата обожают её, и генеральная чистка им очень даже по душе. Альва ловит их, а они брызгают на неё водой, как только она приближается к ним с мылом и мочалкой. Но Альва хватает арабчат одного за другим, намыливает и трёт мочалкой. И все, кто побывал в её руках, сразу становятся чистые-чистые.

После купания они пьют сок и едят булочки, сидя прямо на деревянных мостках.

— Маттис, ну разве ты не рада, что у тебя были вошки? — снова спрашивает Мия.

Маттис может только кивнуть. Рот её набит булочкой с соком.

А потом гости должны осмотреть избушку, которую Мадикен с Лизабет построили на чердаке сарая, где стоит каток для белья. Но Мия и Маттис не совсем понимают, зачем надо было стаскивать в одну кучу пустые ящики, старые половики и прочий хлам и делать из них какую-то избушку.

— А для чего она? — интересуется Маттис.

Мадикен задумывается.

— Как для чего?.. Да это же… Это постоялый двор!

Ну конечно, она вдруг сразу понимает, что это именно постоялый двор. Милосердный самаритянин от души порадовался бы, увидав его. Теперь она знает, во что они будут играть. В самаритянина. Раз есть постоялый двор, надо его использовать.

— Чур, я буду разбойником! — тотчас же кричит Лизабет.

Но Мадикен не согласна с ней. Разбойниками могут стать только самые большие и сильные, то есть они с Мией. К тому же Мадикен чувствует, что роль разбойника наверняка самая весёлая. Потому-то она и втолковывает сестре, насколько интереснее быть самаритянином. Так пусть Лизабет и будет им.

— Ладно, — соглашается Лизабет.