Мадикен и Пимс из Юнибаккена

— Понимаешь, Мадикен, я сказал себе: что делать, Нильссон? Тебе не привыкать во всём отказывать себе, отдай же сыну пятёрку, отдай!

Какой дядюшка Нильссон добрый, думает Мадикен. Зато он увидел Аббэ летящим над городом, когда они с тётушкой Нильссон стояли на площади среди тех, у кого не оказалось пяти крон на билет.

— Да разве я мог мечтать, что мой сын будет парить в вышине, подобно орлу? — говорит дядюшка Нильссон.

После этого события он стал частенько засиживаться в «Весёлой Чарке». Там всегда есть кому рассказать о своём сыне — небесном властелине и о той последней пятёрке.

— Ну, теперь уж, поди, все пьяницы в городе слышали твой рассказ, — замечает тётушка Нильссон, — и ты можешь хоть денёк посидеть дома.

Лучше бы она этого не говорила.

— Злодиолус! — Дядюшка Нильссон сердито фыркает, напяливает на себя шляпу, пальто и отправляется в «Весёлую Чарку».

Но когда он возвращается домой, то больше уже не сердится.

— Ага, ты ещё здесь, маленькая Мадикен, — говорит он, похлопывая рукой тётушку Нильссон.

— О, Лилия Сердца Моего, не найдётся ли у тебя кусочка селёдки с картошкой для любящего супруга?

Что-что, а это у тётушки Нильссон всегда найдётся.

Осень становится всё темнее и темнее, дождь по прежнему льёт почти каждый день. Вода в речке всё прибывает и прибывает. Мадикен с Лизабет даже приблизиться не могут к мосткам для полоскания белья. Да они и сами не хотят приближаться, потому что вода вокруг мостков так ужасно бурлит.

— Свалишься туда — и конец, — объясняет Мадикен Лизабет.

Девочки почти совсем не бывают на улице. Хотя и в доме у них хватает развлечений. Они играют с бумажными куклами, строят избушку у себя в детской, танцуют с Альвой вальс. Но иногда Мадикен всё-таки не выдерживает.

— Ничего-то у нас не случается — снова ропщет она.

Альва считает, что такие слова говорить опасно.

— Можно накликать беду, запомни это!

И Альва оказалась права.

Ранним воскресным утром в Юнибаккен прибегает рыдающая тётушка Нильссон и поднимает на ноги весь лом. Она не в состоянии произнести связно ни слова, только плачет и плачет. И даже кричит. Наконец папа берёт её за руки и хорошенько встряхивает.

— Расскажите мне, что случилось!

И тётушка Нильссон рассказывает. Бессвязно и сумбурно. А Мадикен стоит рядом, чувствуя в сердце мучительную боль. Почему же так болит её сердце и что говорит тётушка Нильссон? Аббэ… Аббэ утонул, нет-нет, это, должно быть, просто снится Мадикен! Всё, о чём, крича и плача, рассказывает тётушка Нильссон — всего лишь страшный сон, не может не быть сном! Мадикен крепко закусывает губу, чтобы проснуться, но увы, до неё по-прежнему доносится голос тётушки Нильссон.

— Я проспала всю ночь, господи, прости меня, и вот только сейчас всё узнала, сегодня утром. Аббэ исчез, я увидела, что он вообще не ложился, а Нильссон, это наказание, он же почти ничего не помнит. Только как шёл вдоль берега и упал в реку вчера поздно вечером, когда возвращался домой из «Весёлой Чарки», а плавать-то он не умеет…

— Но вы же говорите, что утонул Аббэ! — Папа ничего не понимает.

— Ну да, он самый. Когда отец угодил в реку, Аббэ прыгнул за ним и вытащил его, а больше Нильссон ничего не помнит. И знаете, что сделал этот скот? Пошёл себе в дом и завалился спать, пьяный — он пьяный и есть. А про Аббэ забыл. А тот так и остался в реке!

Больше тётушка Нильссон ничего не может сказать. Она бросается лицом вниз на кухонный стол, захлёбываясь от рыданий. Мадикен ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь так рыдал. Мама пытается утешить несчастную женщину. Она обнимает тётушку Нильссон и плачет вместе с ней. Плачут Альва и Лизабет. Только Мадикен не плачет. Она лишь чувствует, что боль в сердце становится всё нестерпимей. Плакать Мадикен не может.

— Альва пойдёт со мной, — командует папа — А вы все останетесь здесь!

Папа и Альва бегут вниз к реке. Мадикен смотрит на них в окно. Она видит, как они исчезают в зарослях тростника, заполонивших всё пространство между обоими мостками: юнибаккенскими и люгнетскими.

Потом Мадикен видит, как папа с Альвой выходят из тростниковых зарослей, неся на руках Аббэ. Тогда, наконец, и она заходится от плача. Видеть неподвижного Аббэ так ужасно. А тётушка Нильссон кричит, словно в неё всадили нож. Но папа кричит ещё громче:

— Он жив!

— Не может быть! — Тётушка Нильссон опрометью выбегает во двор.

Мама пытается остановить Мадикен, но не тут-то было. Мадикен мчится за тётушкой Нильссон, чтобы самой убедиться, что Аббэ жив.

Только Аббэ не очень-то жив. По крайней мере, этого не заметно. Он лежит с закрытыми глазами, и даже когда его вносят в кухню Люгнета и Альва пытается сорвать с него мокрую одежду, Аббэ не подаёт никаких признаков жизни, Он бледен и холоден как лёд. Ведь он много часов подряд пролежал на мостках, но, к счастью, не в реке, как думала тётушка Нильссон.

— Он, должно быть, совсем обессилел и просто-напросто не смог подняться с мостков, — говорит папа, строго глядя на дядюшку Нильссона.