Магия крови (Blood Magic)

– От любого, кто бы ни был на тот момент моим соратником. Так тебе подойдет?

– Подойдет. Принимаю, – улыбка, играющая на пухлых губах Джеймса, неожиданно стала более искренней, а голос потеплел. – Я же клянусь: если Лили понесет от сегодняшнего ритуала, я буду с любовью растить твоего наследника и не отличать его от своей плоти.

Северус кивнул. Теперь, поуспокоившись, он вновь стал казаться младше: – И вот моя воля: дитя, родившееся от этого ритуала, да будет выращено как мой наследник не моей семьей, но Лили Эванс-Поттер и тобой, Джеймсом Поттером, которого выбрала она в супруги. Никто из моего рода не будет иметь прав на этого ребенка.

– Договорились, – Джеймс, еще больше успокоившись, вежливо пожал руку Северуса и позвал: – Лили!

Несколько секунд царила неловкая тишина. Появилась Лили, и Джеймс нахмурился: – Ты ведь должна была прикрыть лицо, разве нет?

Она раздраженно взглянула на мужа: – А еще я должна была быть под заклятьем супружеской верности, которое пришлось бы снимать на эту ночь. По-моему, это просто смешно, – Лили улыбнулась Северусу, и Гарри вдруг заметил, что она дрожит. – Привет, Северус.

– Ох, да хватит вам! – раздраженно буркнул Джеймс. – Подойдите уже поближе! – он подтолкнул их друг к другу и соединил их руки, а потом взмахнул палочкой. Красный луч, вылетевший наружу, на секунду связал запястья Лили и Северуса, но сразу же всосался в кожу, оставив после себя красный след, точно от тугой веревки. Джеймс достал из кармана небольшой кинжал и неловко вытащил его из ножен. Крестовина застряла, и Северус знающе улыбнулся: было видно, что явное неумение Джеймса обращаться с оружием его забавляло.

– Вот, – сказал Джеймс, протягивая кинжал рукоятью вперед. – Даю тебе мой меч, дабы мог ты отнимать кровь, и мою жену, дабы сохранила семя твое. Храни их бережно и верни мне в целости, – последние слова явно были частью ритуала.

– Клянусь хранить их бережнее, чем свою собственность, – немедленно откликнулся Северус, беря нож. Видимо, это завершало ритуал, потому что на лице Джеймса сразу же расцвела проказливая улыбка.

– Ну и ладушки. А мы с Сириусом пока пропустим по пинте в «Гнезде сниджета»… И нет, я не собираюсь рассказывать ему, что здесь происходит, – он шагнул к двери и остановился. – Кстати, Сев…

– Что? – смущенно спросил Северус, не отрывая глаз от Лили, тоже покрасневшей.

– Я разрешаю ей получить от этого удовольствие. Так что и тебе не стоит дуться, точно мышь на крупу, – Джеймс подмигнул, широко улыбнулся и вышел из комнаты.

Лили, дрожа, отвернулась.

– Лили? – прошептал Северус, вновь напоминая испуганного мальчишку. Гарри никогда не видел, чтобы отец столь явно нуждался в поддержке. – Ты…

– Пожалуйста, выключи эту штуку сию секунду. Он живот надорвет, если мы забудем и…

Северус шагнул к столику, осторожно взял золотой крючок и опустил в чашу.

Летний вечер куда-то пропал. Теперь Гарри мог видеть лишь золотую брошь, вокруг которой яростно вихрилась прозрачная жидкость. Он вновь был в кабинете директора; левая рука занемела от того, что ее стиснули мертвой хваткой. Придя в себя, мальчик взглянул на отца: резкие морщины прочертили лоб, показались вокруг глаз, а лицо налилось темной кровью – точь-в-точь, как тот момент, когда он стоял перед Джеймсом.

– Ну что за скотина! – воскликнул Гарри, отвернувшись.

– Гарри, – укоризненно протянул Дамблдор. Миссис Уизли была явно потрясена, а Ремус глубоко погрузился в свои мысли. Все остальные были слишком смущенны, чтобы испытывать еще какие-нибудь эмоции, и медленно разжимали руки. Гарри, потрясенный кипевшими в нем чувствами – гнев, растерянность, облегчение, – не сдержался.

– Нет, послушайте! Я знаю, что он меня любил, и что он был замечательным и все такое. Я его тоже люблю, но… вот уж действительно! – «Не хотелось бы, чтобы ты случайно нарушил договор», припомнилось ему, и он окончательно потерял голову от гнева: – Слизеринцы и то бывают более благородны, даже если перевес на их стороне.

– Да что ты говоришь, – сухо заметил Северус.

Гарри покраснел. Он не собирался никого оскорблять, просто имел в виду двойные стандарты, но… Отчаявшись объяснить, что он вовсе не считает, что слизеринцы не способны вести себя по-человечески, мальчик наклонился вперед и потянулся за золотым грифоном: – Я только хотел сказать, что…

Вокруг встревоженно загомонили, и Гарри еще слышал испуганное «Нет!», но пальцы уже коснулись жидкости и его затянуло внутрь, точно в трясину. Чьи-то руки вцепились в плечо, кто-то рванул за запястье, пытаясь вытащить, но думосброс тянул сильнее. Гарри все быстрей погружался в ярко-зеленую глубь – не ядовитую грозную зелень смертельного проклятья, а чистую, яркую, точно лесная крона после летнего дождя. Даже запах был летним – откуда-то пахло свежескошенной травой. Впереди мелькнула золотая полоска, и мальчик рванулся туда.

Ему приветливо улыбалась хорошенькая рыжеволосая женщина. Стены кухни, где она стояла, сияли белизной; на окнах пузырились от ветерка желтые занавески, и все было пронизано солнцем.

– Мама?