Мальчик, которого стерли

«Когда я впервые встретил его, у меня были нечистые помыслы. Он был привлекателен для меня. Он был видением мужественности, которой я жаждал, потому что в юности мне было отказано в ней. Я злился на себя за то, что он мне нравится. Я знал, что был неправ. Я знал, что мне нужно было просить о помощи Бога».

Я даже не знал, кто был этим придуманным человеком. Им мог быть любой парень, в которого я когда-либо влюблялся. Это мог быть Дж. Я добавил еще несколько инвентарных подробностей, чтобы никто в нашей группе действительно не подумал, что это Дж.: «Он был значительно старше. Он водил пикап. Он курил сигареты «Мальборо».

Я был очень осторожен этим утром, дистанцируясь от Дж, чтобы убедиться, что никто не заметил, как растет моя привязанность к нему. Мы стояли во внутреннем дворе во время перемены, только мы двое, горячее солнце лежало у нас на плечах, и я постарался, чтобы между нами пролегла обширная полоса бетона. Когда Дж. сказал: «Нам вообще-то не положено стоять тут в одиночестве», — я согласился с ним, без колебаний подошел к двери, и отодвинул ее, и поставил между нами стеклянную раму. Правило номер два: если сомневаешься — не делай.

* * *

Я поднял глаза, остатки образов слов, написанных в рабочей тетради, плыли красным баннером сквозь темную комнату, мамино лицо было наполовину скрыто в тени. Через несколько секунд я наконец нарушил молчание. Я хотел впустить ее в терапевтический жаргон, проверить его на ней и посмотреть, какова будет ее реакция.

— Папа был когда-нибудь алкоголиком? — спросил я.

Мы глядели на отражения друг друга сквозь теневой мир пустого телеэкрана, где расстояние между нами было еще больше.

— Почему ты меня об этом спрашиваешь? — сказала она.

— Это для проекта, — сказал я. — Генограмма. Грехи отцов. Я хочу убедиться, что заполнил все правильно.

Снова эта минута скользнула в тишину. Я думал, что, может быть, нас снесет в этот темный мир теней, и мы никогда не заговорим снова.

— А что насчет грехов матерей? — наконец спросила она.

Должно быть, мы долго сидели так, глядя друг на друга в пустом телеэкране.

— Наверное, это тоже.

— Твой отец знаком с алкоголем, но настоящим алкоголиком был твой дед. В любом случае, это было давно.

Я подумал о своем дедушке, отце моего отца, пьянице. В редких случаях, когда я посещал его, он едва узнавал меня, и даже тогда, когда узнавал, он звал меня по второму имени — Клэйтон, Клэй — как будто имя, которое я унаследовал от деда с материнской стороны, было частью моей личности, которую он не хотел признавать. Он был маленьким, с маленькими руками и маленьким иссушенным лицом — лицом человека, который уже променял все свои добрые улыбки на последние капли алкоголя. Было трудно представить, как у него когда-то могло быть достаточно сил, чтобы лупить кого-то кнутом, как вообще ему удавалось внушать страх с такими маленькими мышцами. Рядом с моим отцом дед казался крошечным, полной противоположностью мужчине — и все же каким-то образом моему отцу удалось взять это сырье и сформировать из него собственную версию идеального южанина. Чего же тогда не хватало мне? Где был изъян? Чем больше я думал обо всем этом, тем больше начинала трещать по швам логика ЛВД, и я хотел, чтобы моя мама присутствовала при этом.

— Я не могу понять, почему тебе нужно спрашивать меня об этом, — сказала мама. Сейчас она стояла. Свет лампы выхватывал ее под острым углом, веснушки на ее лице и плечи — рассеянные, умелые мазки художника влажной кистью.

— Ну как, — сказал я, с трудом вытягивая из себя слова. — Им нужно знать, откуда исходят все мои сексуальные чувства.

— Я ничего в этом не понимаю, — сказала она. — Почему им нужно так много знать о нашей семье? Что общего имеет семья с сексуальными чувствами?

— Они говорят, что тут многое из-за детских травм.

— Какая это ступень?

— Я все еще на Первой Ступени.

— И сколько занимает каждая?

— Понятия не имею. Месяцы. Годы.

— Годы?

— Некоторые из новых консультантов пробыли здесь больше двух лет. Старшие пробыли лет десять.

Мама оправила смятую блузку. Она посмотрела в зеркало, висевшее на стене напротив, взбила волосы. Через несколько секунд она схватила с кофейного столика ключи от машины. Я подумал, не собираемся ли мы уехать прямо сейчас. Я подумал, не хочет ли она пойти в офис и потребовать объяснений.

Прежде чем тишина успела накрыть нас снова, она сказала:

— Давай пойдем куда-нибудь сегодня вечером. Забудем правила. Поедим как следует.