Маленькие женщины, или Детство четырех сестер

— Не мило ли с его стороны, что он посылает вам цветы, — лукаво заметила Анни.

— Очень мило; он часто посылает их всем нам. У Лоренцов свои оранжереи, и они знают, что мы любим цветы. Моя мать очень дружна с стариком, поэтому и мы подружились с его внуком.

Мегги полагала, что этими словами она все разъяснила.

— Наша Маргаритка еще не распустилась, — обратилась Клара к Арабелле, кивнув на Мегги.

— Первобытная невинность! — заметила мисс Белла, пожав плечами.

— Я еду покупать разные мелочи для моих дочерей; не надо ли и вам чего-нибудь, барышни? — спросила миссис Моффат, входя в комнату, как пава, разряженная в шелк и кружева.

— Мне ничего не надо, благодарю вас, — сказала Сэлли.

— И мне тоже, — начала было Мегги, но остановилась. Ей нужно было многое, но у нее не было денег.

— Что ты наденешь в субботу? — спросила ее Сэлли.

— Мое белое платье, если только мне удастся исправить его. Я разорвала его вчера, — отвечала Мегги, стараясь быть развязной, но чувствуя некоторую неловкость.

— Отчего ж ты не пошлешь домой за другим? — спросила Сэлли, не отличавшаяся догадливостью.

— У меня нет другого.

Мегги стоило некоторого труда произнести эту фразу, но Сэлли не заметила этого и вскричала с наивным удивлением:

— Как? Одно это? Вот странно!

Белла не дала ей кончить и, сделав ей знак головой, кротко сказала:

— На что Маргаритке много платьев? Ведь она еще так мало выезжает. Не надо посылать домой, Маргариточка, хотя бы у вас была там целая дюжина платьев. Наденьте мое светло-голубое шелковое; мне оно слишком коротко. Не откажите мне, душка, в удовольствии видеть его на вас.

— Благодарю вас, Белла, но мне кажется, что для такой молодой девушки, как я, и мое платье еще довольно хорошо, — сказала Мегги.

— Нет, уж дайте мне разок одеть вас по моему вкусу. Вот увидите, какой красавицей я вас сделаю. Мы никого не пустим смотреть, когда будем одеваться, чтоб всех потом изумить, когда вы явитесь, как Чендерела[11] с крестной матерью, — говорила Белла убедительным тоном.

Мегги не видела возможности отвертеться от ее предложения, да притом же, по правде сказать, любопытство узнать, может ли она быть красавицей, побуждало ее согласиться и заглушало неприятное чувство, которое внушали ей теперь Моффаты.

Во вторник вечером Белла заперлась с Мегги в уборной и там с помощью горничной превратила ее в настоящую куклу. Волосы ее были взбиты и завиты, шея и руки посыпаны душистой пудрой, губы покрыты розовой помадой, и француженка-горничная хотела даже тронуть румянами ее щеки, но этого Мегги уже не позволила. Ее затянули в голубое платье, которое было так узко, что Мегги с трудом дышала, и так низко вырезано на плечах, что скромная девочка покраснела, взглянув на себя в зеркало. Ко всему этому был прибавлен серебряный филиграновый убор, состоявший из браслета, ожерелья, брошки и серег, которые были прицеплены к уху на розовых шелковинках, так как уши у Мегги не были проняты.

Букет розовых бутонов и рюшь прикрыли слишком обнаженные плеча и грудь, и пара шелковых голубых ботинок на высоких каблуках довершили удовлетворение сердца нашей Мегги. Кружевной носовой платок, веер с перьями и цветы в серебряном porte-bouquet[12] были последними штрихами в ее наряде, и мисс Арабелла принялась осматривать её с таким же восторгом, с каким маленькая девочка осматривает свою нарядную куклу.

— Mademoiselle est charmante! Très jolie, très jolie![13] — тарантила горничная Гортанс, юля вокруг Мегги.

— Идем теперь показаться нашим, — сказала Арабелла, взяв Мегги за руку и направляясь к двери.

Когда мисс Марч, шурша шелковым шлейфом, сверкая серебряными украшениями и покачивая горой локонов, возвышавшейся на ее голове, вошла в другую комнату, сердце ее громко стучало и ей думалось, что вот, наконец, и для нее настала веселая пора жизни. Зеркало положительно докладывало ей, что она красавица. Подруги ее с восторгом подтвердили это, и Мегги простояла перед ними несколько минут, как павлин с распущенным хвостом перед галдящими сороками.

— Ну, теперь пойду и я одеваться, — сказала Арабелла, — а ты, Клара, подрессируй её пока немножко; выучи ее носить шлейф и ходить на французских каблуках, а не то она еще упадет. Пришпиль к этому кружеву твою серебряную бабочку, да приподними этот длинный локон. Но только смотри, не испорти дела рук моих, — прибавила Белла, уходя из комнаты. Она видимо была довольна своим делом.

— Я боюсь сойти, — шепнула Мегги Сэлли, когда прозвонил колокольчик и миссис Моффат прислала звать барышень вниз. — Я чувствую себя как-то странно, неловко, точно будто бы я полуодета.

— Да, ты совсем на себя не похожа, но очень красива. Мне далеко до тебя. У Беллы бездна вкуса. Ты теперь совершенно парижанка, право. Оставь висеть цветы, не заботься о них и не бойся упасть; ты все как будто боишься, — наставляла Сэлли, стараясь не думать о том, что Мегги красивее ее самой.