Маленькие женщины, или Детство четырех сестер

— Не надо, — решила Джо, — бедные люди не должны гоняться за богатыми.

— Будут ли у меня когда-нибудь настоящие кружева и банты на чепцах? — грустно спросила Мегги.

— Давно ли ты говорила, что ничего больше не желаешь, как только поехать к Анни Моффат? — напомнила Бетси своим спокойным тоном.

— Таков человек: чем больше ему дается, тем больше он желает, — философствовала Мегги. — Ну, теперь все уложено, кроме моего бального платья; пускай его уложит мама, — прибавила она, весело окидывая взглядом до половины наполненный чемодан и белый скомканный тарлатан[10], который она величала своим бальным платьем.

На следующий день, в отличную погоду, Мегги уехала на две недели гостить и повеселиться к своей приятельнице. Нельзя сказать, чтоб миссис Марч отпускала ее охотно; она опасалась, что Мегги возвратится еще менее довольная своей судьбой, чем она была до того; но она так убедительно просила отпустить ее, что мать не имела духа отказать ей в удовольствии после тяжелого зимнего труда. Итак, Мегги уехала делать первый опыт светской жизни.

Фешенебельный дом Моффатов совершенно ослепил ее своею роскошью, а обитатели его — своим изяществом. Но это были люди ласковые, несмотря на пустоту их образа жизни, и Мегги скоро освоилась у них как дома. Быть может, она инстинктивно поняла, что хозяева ее, несмотря на их внешний лоск, люди довольно ограниченные и мало развитые, и что под всем этим внешним блеском скрывается очень мало содержания.

Но как бы то ни было, а Мегги с удовольствием каталась в роскошном экипаже, рядилась каждый день в свои лучшие платья и проводила время в полной праздности. Такая жизнь была ей как нельзя более по вкусу, и вскоре она даже стала подражать манерам и образу мыслей окружавших ее лиц. Она начала жеманиться, кокетничать, вставлять в разговоры французские фразы, завивать волосы, затягиваться в корсет и рассуждать о модах. Роскошные наряды Анни Моффат возбуждали в ней зависть и заставляли мечтать о богатстве. Родной дом казался ей бедным и скучным, когда она о нем вспоминала, труд — несносным, а сама она — несчастной молодой девушкой, хотя и обладавшей свежими перчатками и шелковыми чулками.

Впрочем, у Мегги было мало времени на размышление, так как она и обе ее приятельницы были постоянно заняты придумыванием новых удовольствий и приготовлениями к ним. Они целый день катались в экипажах или верхом, делали визиты, посещали театры и рауты или сами принимали гостей. У Анни было много знакомых, и она была уже вполне светской хозяйкой. Старшие сестры ее были очень красивые молодые девушки, и одна из них была помолвлена. Это обстоятельство сильно занимало романическое воображение Мегги. Моффат-отец, хороший знакомый мистера Марча, был толстый, пожилой, веселый джентльмен. Не менее дородная и веселая супруга его полюбила Мегги, которую, впрочем, все вообще ласкали в этом доме. Ее прозвали Маргариткой и совершенно вскружили ей голову комплиментами.

Однажды девушкам предстояло ехать на раут. Мегги была в совершенном отчаянии: поплиновое платье оказалось негодным; подруги ее оделись в легкие платья, а тарлатановое платье ее походило на тряпку рядом с свежим креповым платьем Сэлли. Мегги заметила, с каким состраданием подруги ее осматривали оба ее платья, и щеки ее зарделись от уязвленного самолюбия. Впрочем, ни одна из них не сделала ни малейшего оскорбительного замечания на этот счет, и все три наперерыв предлагали ей свои услуги; Сэлли бралась причесать ее, Анни — завязать ей кушак, а невеста Белла восхищалась белизной ее рук.

Но все эти любезности Мегги приписывала состраданию к ее бедности, и ей стало грустно и неловко. Подруги ее, нарядные как бабочки, смеялись, болтали и порхали вокруг нее, а она стояла задумавшись. В эту минуту служанка внесла в комнату корзинку с роскошнейшими цветами. Девушки вскрикнули от удивления.

— Это верно для Беллы, — вскричала Анни. — Ее жених часто присылает ей цветы. Но какие чудные! — прибавила она, упиваясь ароматом.

— Нет, это для мисс Марч, — возразила служанка. — Вот и письмо к ней. — Она подала Мегги пакет.

— От кого же это? Мегги, у тебя есть обожатель? — допрашивали девушки, с любопытством окружив Мегги.

— Письмо от мамы, а цветы от Лори, — отвечала она спокойно, но не без благодарности к Лоренцу за его внимание.

— В самом деле? Это от Лори? — переспросила Анни, лукаво мигнув сестре.

Мегги, прочитав письмо, положила его снова в пакет и сунула в карман. Письмо было коротко, но проникнуто теплой любовью и подействовало на нее как талисман против зависти и ложного стыда. Вид прелестных цветов довершил утешение. Чувствуя себя почти совершенно счастливой, Мегги отложила для себя несколько роз и зелени, а из остальных цветов понаделала букетов для своих приятельниц, заслужив этим от Беллы название «милейшего создания в мире».