Маленький друг

Спокойно, спокойно, уговаривал он затрепыхавшееся сердце. Ну, посмотрел на него ребенок? Что с того? Что, блин, с того? Да сам Дэнни на этой лавке часами со скуки жарился, поджидая собственного папашу. Ждать – еще ладно, куда хуже был страх, что им с Кертисом потом достанется, если игра не удалась. Одум, небось, досаду из-за проигрышей точно так же на них вымещает, а как иначе: так оно все в мире устроено. “Ты в моем доме живешь…” – раскачивается висящая над кухонным столом лампочка, бабка помешивает что-то на плите, словно вопли, пощечины и ругательства доносятся из телевизора.

Дэнни дернулся, будто от судороги, и нашарил в кармане мелочь, чтоб швырнуть девчонке. Отец так, бывало, кидал деньги чужим детям, если выигрывал и был в хорошем настроении. Откуда-то из прошлого выплыло вдруг незваное воспоминание, как сам Одум – тогда еще тощий подросток в двухцветной футболке, вихор на башке пожелтел от бриолина – присаживается на корточки рядом с крохой Кертисом, сует ему пачку жвачки, говорит, чтоб не ревел.

Тут в голове у него как щелкнуло от удивления – звучный такой щелчок, Дэнни его прямо почувствовал, будто взорвалось внутри что-то – и он понял, что говорит это все вслух, а не думает тихонечко про себя. Или все-таки думает? Он так и сжимал четвертаки в руке, но только собрался их бросить, как его снова тряхнуло от ужаса: девчонка исчезла. Скамейка была пуста, девчонки нигде было видно – да и никого вообще рядом не было, даже какой-нибудь бродячей кошки – на всей улице ни души.

– Парам-пам-пам, – еле слышно выдохнул он.

– Ну так что было-то? – умирая от нетерпения, спрашивал Хили.

Они с Гарриет сидели неподалеку от железнодорожных путей – на проржавевших ступеньках заброшенного склада, где раньше хранили хлопок. Место было топкое, огороженное чахлыми сосенками, вонючая черная грязь так и притягивала мух. Двери склада были испещрены темными пятнами, Гарриет, Хили и Дик Пиллоу, которого этим летом отправили в лагерь на озере Селби, играли тут два года назад, швырялись грязными теннисными мячиками.

Гарриет молчала. Она была такая притихшая, что Хили сделалось не по себе. Разволновавшись, он вскочил, принялся расхаживать туда-сюда.

Время шло. Налетел легкий ветерок, зарябила вода в лужице, которую продавило в грязи колесо грузовика.

Хили очень хотел, чтоб она заговорила, и очень не хотел, чтоб разозлилась – и он осторожно ткнул ее локтем.

– Ну рассказывай, – подбодрил он ее, – он тебе сделал что-то?

– Нет.

– И пусть не рыпается, не то я его отлуплю.

Ладанные сосны – так, одно слово, а не деревья, на лесоматериалы не сгодятся – душно теснились вокруг. Шершавая красноватая кора сходила со стволов огромными серебристо-красными струпьями, будто змеиная кожа. За складом, в зубчатой осоке трещали кузнечики.

– Ну ладно тебе! – Хили вскочил, как каратист рубанул ладонью воздух, потом мастерски врезал воображаемому противнику ногой. – Мне-то можешь сказать.

Где-то рядом застрекотала саранча. Хили замер с поднятым кулаком, задрал голову, прищурился: если саранча стрекочет – это к грозе, значит, дождь собирается, но небо в черном узле ветвей горело нестерпимо ясной синевой.

Он показал еще пару приемчиков карате – каждый сопровождался хриплым двойным: “Кий-я, кий-я!”, но Гарриет даже не глянула в его сторону.

– Да о чем ты все думаешь? – раздраженно спросил Хили, откинув со лба челку.

Он отчего-то запаниковал, видя, как глубоко она ушла в свои размышления, он заподозрил даже, что она обдумывает какой-то тайный план, который не предполагает его участия.

Гарриет вскинула голову, так быстро, что ему даже на какую-то долю секунды почудилось, будто она сейчас вскочит и ему врежет. Но она сказала только:

– Я вспоминала ту осень, когда я была во втором классе. Как я выкопала могилу во дворе за домом.

– Могилу? – скептично переспросил Хили. Он и сам кучу ям вырыл у себя во дворе (подземные бункеры, туннели до Китая), но ничего глубже двух футов ему прорыть не удавалось. – Ну и как же ты залезала и вылезала?

– Она была неглубокая. Такая, – она развела руки в стороны, где-то на фут, – вот такой глубины. А по длине – как раз чтобы мне поместиться.

– И зачем тебе это сдалось? Ого, Гарриет! – воскликнул он, заметив на земле огромного жука с лапками и усиками дюйма по два. – Ты только глянь! Вообще! В жизни такого огромного жука не видал!

Гарриет нагнулась, без особого интереса поглядела на жука.

– Да, большой, – сказала она. – Короче. Помнишь, как я попала в больницу с бронхитом? Когда пропустила школьный Хэллоуин?

– Ну да, – сказал Хили, отвернувшись от жука, борясь с желанием поднять его и с ним поиграться.

– Поэтому-то я и заболела. Земля была очень холодная. Я накрывалась палой листвой и лежала там до самой темноты, пока Ида не позовет домой.