Малый дом в Оллингтоне. Том 1

Доктор ответил на это, что он бы поехал домой, если его сиятельство позволит ему распорядиться, чтобы седлали лошадь. Но граф снова захрапел, больше не обращая внимания на это предложение.

– Не отправиться ли нам, не дожидаясь, когда он проснется? – прошептал Имс.

– А? Что? – спросил граф.

И гости вернулись к книгам, обрекая себя на мученичество минут на пятнадцать. По истечении этого времени лакей принес чай.

– А? Что? Чай! – сказал граф. – Прекрасно. Выпьем вместе чаю. Я слышал все, что вы говорили.

Эти слова со стороны графа всегда пробуждали гнев леди Джулии.

– Ты ничего не мог слышать, Теодор, потому что я ничего не говорила, – возражала она.

– Но я услышал бы, если бы ты говорила, – замечал он в свою очередь сердитым тоном.

На этот раз ни Крофтс, ни Имс не противоречили ему, и он пил свой чай далеко не вполне проснувшись.

– С вашего позволения, милорд, я прикажу подать мою лошадь, – сказал доктор.

– Да, лошадь… да, – бормотал граф в полусонном состоянии.

– Как же вы отправитесь, Имс, если я поеду верхом? – спросил Крофтс.

– Я пойду пешком, – прошептал Имс самым тихим голосом.

– Что-что-что? – вскричал граф, вскочив на ноги. – Ах да! Отправляетесь домой? А я думал, что еще посидите здесь и посмотрите, как я сплю. Однако, доктор, ведь я не храпел, не правда ли?

– Так… изредка.

– И не громко? Скажите, Имс, громко ли я храпел?

– Раза два или три, милорд, вы принимались храпеть очень громко.

– В самом деле? – спросил граф с видом крайнего недоумения. – А между тем, знаете ли, я слышал каждое сказанное вами слово!

В это время подали экипаж, и двое молодых людей отправились в Гествик, сопровождаемые лакеем, ехавшим позади них на лошади доктора.

– Послушайте, Имс, – сказал граф, простившись с гостями, на пороге холла, – вы говорите, что послезавтра уезжаете в Лондон, значит, я с вами больше не увижусь?

– Нет, милорд, – сказал Джонни.

– Так слушайте же. Перед Святками я приеду в Лондон на выставку рогатого скота. Двадцать второго декабря вы должны обедать со мной в моем доме, на улице Джермин, в семь часов ровно. Смотрите же, не забудьте! Запишите в памятную книжку, когда приедете домой. Прощайте, доктор, прощайте! Я вижу, что мне должно прибегать к бараньей отбивной в середине дня.

Экипаж покатился.

– Непременно сделает его своим наследником, – сказал Виккерс самому себе, медленным шагом направляясь к своей комнате.

– Вы верно возвращались из Оллингтона, когда встретились с лордом Де Гестом и быком? – спросил Крофтс.

– Да, я ходил туда проститься.

– Все ли они в добром здравии?

– Я видел только одну из обитательниц Малого дома, других не застал.

– Кого же вы видели, мистрис Дейл?

– Нет, Лили.

– И верно, сидит одна и мечтает о своем прекрасном лондонском обожателе? Конечно, мы должны смотреть на нее как на весьма счастливую девушку. Я нисколько не сомневаюсь, что она считает себя вполне счастливой.

– Не знаю, – сказал Джонни.

– Мне кажется, он очень хороший молодой человек, – заметил доктор. – Только мне не совсем нравятся его манеры…

– Мне тоже не нравятся.

– По всей вероятности, и ему не нравятся ни мои, ни ваши манеры. Впрочем, все к лучшему.

– Не вижу тут ничего хорошего. Он просто сноб, а я – нет.

Джонни выпил у графа два стакана «крепленого фалернского» и потому более чем когда-нибудь был расположен к откровенности и вместе с тем к более крепким выражениям.

– Нет, я не думаю, что он сноб, – сказал Крофтс. – Если бы он был таким, мистрис Дейл заметила бы это.

– Увидите, – сказал Джонни, энергично погоняя лошадь графа, – увидите. Человек, позволяющий себе важничать перед другими, это есть и сноб, а он сильно важничает. К тому же я не думаю, что он честный, прямой человек. День его первого приезда в Оллингтон – черный день для нас.

– Я бы не сказал.

– А я – да. Впрочем, никому другому я не говорил об этом, и не намерен. Что тут может быть хорошего? Я полагаю, Лили должна теперь выйти за него.

– Разумеется, должна.

– И быть несчастной всю жизнь. О-о-ох! – И Джонни испустил тяжелый вздох. – Крофтс, я вам вот что скажу. Он берет прелестнейшую девушку нашей округи, девушку, которой он совершенно не заслуживает.

– Я не думаю, однако же, что ее нельзя сравнить с ее сестрой, – сказал Крофтс протяжно.

– Как! Лили ни с кем не может сравниться! – воскликнул Имс, как будто доктор сказал величайшую нелепость.

– Я всегда был такого мнения, что Белл несравненно лучше своей сестры.

– Вот что скажу я вам: мои глаза никогда еще не видели создания, которое было бы очаровательнее Лили Дейл. И это чудовище хочет жениться на ней! Послушайте, Крофтс, я все думаю, как бы мне затеять с ним ссору.

Крофтс, заметив при этих словах свойство болезни, которой страдал его спутник, не сказал больше ни слова ни о Лили, ни о Белл.

Вскоре после того Имс находился уже у дверей своего дома и был встречен матерью и сестрой с тем восторгом, с которым встречают героев.

– Он спас жизнь графа! – восклицала мистрис Имс, читая перед дочерью записку лорда Де Геста. – О Боже! – И она почти в обмороке откинулась на спинку дивана.

– Спас жизнь лорда Де Геста! – сказала Мэри.

– Да, благодаря Провидению.