Малый дом в Оллингтоне. Том 1

– В таком случае я не соглашусь ни на какую разлуку. Нет, Лили, каковы бы ни были заботы и трудности, могущие нас разлучить, мы должны быть связаны вместе, неразрывно связаны.

– В самом деле? – спросила Лили, и голос ее дрожал, рука трепетала.

– Настолько, чтобы не допустить и мысли о вечной разлуке. Нет, Лили, я удерживаю за собой право высказывать вам все мои заботы, но я не позволю вам покинуть меня.

– Но, Адольф…

– Адольфу больше ничего сказать по этому предмету. Он пользуется правом, которое считает своим собственным, и на основании этого права хочет владеть навсегда выигранным призом.

Лили прильнула к нему.

– О Адольф! Любовь моя! – сказала она. – Я не знаю, как мне высказать это чувство. О вас я только и думаю, о вас, о вас!

– Я это знаю, но вы немного не поняли меня.

– Неужели? Так выслушайте же меня, друг моей души, моя любовь, мой муж, мой господин. Если я не могу быть для вас сейчас же Руфью[35] и неотступно следовать за вами, то все мои мысли и помышления будут мыслями и помышлениями Руфи: если что-нибудь, кроме смерти, должно разлучить меня с тобою, то пусть Бог пошлет ее мне!

С этими словами Лили упала на грудь Кросби и заплакала.

Кросби все еще с трудом понимал глубину ее души. Впрочем, он был не настолько проницателен, чтобы понять ее вполне. Но все же он благоговел перед беспредельностью ее любви и восторгался собственной решимостью. В течение нескольких часов он думал только об одном, что бросит свет и посвятит себя этой женщине как единственному другу и утешителю на жизненном пути и крепкому щиту от всех напастей!

– Лили, ты моя навсегда!

– Навсегда! Навеки! – сказала Лили, и взглянув на него, попыталась рассмеяться. – Вы, пожалуй, примете меня за безумную, но я так счастлива. Теперь я не беспокоюсь о вашем отъезде нисколько. Вы можете уезжать теперь же, сию минуту, если хотите. – Она отпрянула от него и высвободила свою руку из его ладони. – Теперь я чувствую себя совсем другой, чем в эти несколько последних дней. Я так рада, что вы объяснились со мной. Разумеется, я должна переносить все вместе с вами. Меня теперь ничто не может тревожить. Не поможет ли нам, если я пойду работать и сделаю многое?

– Например, дюжину сорочек для меня?

– Отчего же? Я сошью.

– Может быть, со временем и придется сшить.

– Ах, дай то Бог! – Сказав это, Лили снова сделалась серьезной, на глазах ее снова выступили слезы. – Дай то Бог, быть полезной для вас, трудиться для вас, делать что-нибудь для вас, что бы могло иметь в себе разумное, существенное значение выгоды. Я хочу находиться при вас и в то же время служить вам, делать для вас решительно все. Иногда мне думается, что жена самого бедного человека – счастливейшее создание, потому что она делает все, исполняет все работы.

– И вам придется делать все в самом непродолжительном времени, – сказал Кросби.

После этого они с особенным наслаждением провели в поле утренние часы, и, когда появились в гостиной Малого дома, мистрис Дейл и Белл были изумлены необыкновенной веселостью Лили. К ней, по-видимому, вернулись все ее прежние привычки и манеры, и привычка шутить над Кросби, как в давние дни, когда он впервые подпал под очарование ее красоты.

– В доме графини, Адольф, вы так загордитесь, что совсем забудете об Оллингтоне.

– Разумеется, – сказал Кросби.

– Бумага, на которой вы вздумаете писать письма, будет вся в коронках, впрочем, вздумаете ли? Это еще вопрос. Может, напишете Бернарду, собственно, для того, чтоб показать, что вы находитесь в замке.

– Ты, Лили, верно, не заслуживаешь того, чтобы мистер Кросби написал к тебе, – сказала мистрис Дейл.

– Сейчас я не ожидаю такой милости. Адольф разве тогда напишет мне, когда вернется в Лондон и когда увидит, что в должности ему нечего делать. Мне бы хотелось видеть, как обойдется с вами леди Джулия. Когда мы были у нее, она смотрела на вас, как на огра[36], не правда ли, Белл?

– Для леди Джулии, я думаю, многие кажутся ограми, – отвечала Белл.

– Мне кажется, что леди Джулия весьма добрая женщина, – сказала мистрис Дейл, – и мне не хотелось бы, чтобы ее осуждали.

– Особенно в присутствии Бернарда, который считается ее любимым племянником, – сказала Лили. – Я полагаю, что и Адольф сделается ее любимцем, когда она проведет с ним неделю в замке Курси. Постарайтесь сделать это, Адольф, пусть она вырвет Бернарда из своего сердца.

Из всего этого мистрис Дейл заключала, что некая забота, тяжелым камнем лежавшая на сердце Лили, теперь стала легче, если только не совсем устранена. Она не расспрашивала свою дочь, но замечала, что в течение нескольких минувших дней Лили была озабочена и что причиной заботы являлась ее помолвка. Мистрис Дейл не расспрашивала, но, без всякого сомнения, ей сообщили о доходах мистера Кросби, и понимала, что этих средств не было бы достаточно для всех нужд супружеской жизни. Трудно было догадаться, что именно так тяготило Лили, но теперь нельзя было не заметить, что между ней и женихом произошел разговор, который устранил эту тяжесть.