Мама кукол

– Вроде как ведьма она. На лицо красавица, голос приятный, внешностью мила и невинна, оттого-то люди ей и верят, охотно идут на помощь. Вот только вместо ног у нее лошадиные копыта. Метка, которая выдает ее истинную сущность. Поэтому на ней всегда длинное платье, такое, чтобы ног не видать было. А передвигается она в основном по бездорожью, где не слышно цокота копыт. Тетю Тамару спасло только то, что она проснулась именно тогда, когда эта нехристь по асфальту бродила.

– Она что, впустила бы домой среди ночи незнакомку? – удивилась Нина. – Поверила бы бредням про церковь и яблоки?

Няня Агата рассмеялась и вновь похлопала Нину по руке:

– Девочка моя, я тебя умоляю: Брукса и не надеялась, что ее впустят, она просто играла, пугала до обморочного состояния. Знала, что тетя Тамара ее услышала и поняла, кто она такая, вот и решила над несчастной поиздеваться. А вот если бы тетя Тома цокот копыт не услышала, не догадалась о ее намерениях, ведьма бы себя совсем по-другому вела.

– Все равно… – продолжала сомневаться Нина.

– Если бы к тебе ночью стучалась девушка в истерике, жаловалась, что на нее напали, ограбили, избили, изнасиловали, ей больно и страшно, ты бы не открыла дверь? Не пригласила войти? – няня поймала ошарашенный Нинин взгляд. – То-то же. Эти твари хитрые, Нин. Они знают, чем брать.

– А как же быть? Если и правда ко мне ночью постучится девушка в беде, мне ее что, гнать?

– Зачем же гнать? – старушка положила на блюдце кусок штруделя. – Но нужно быть хитрее, наблюдать. Открыла дверь и смотри: коли это действительно человек в беде, он к тебе в квартиру сам ворвется, никакого приглашения ждать не станет. А вот Брукса просто так войти не сможет, ее обязательно нужно пригласить. Коли видишь, что потерпевшая топчется перед порогом и не решается через него переступить, сразу гони взашей. Этот порог как невидимая преграда для нее, через него она тебе ничего не сделает.

– А если ее пригласить? Что будет?

– Кранты будут, – пожала плечами няня. – Она ж паразит. Присосется и всю жизнь из тебя выпьет по капельке.

– А чего она боится?

– Да бог ее знает, – пожала старушка полными плечами. – Должно быть, церковного боится: крестов, воды святой.

– А как ее убить?

– Никак. Она ведьма и уже мертва. Ее можно только сдержать. Она, говорят, серебра боится шибко, слабеет от него.

Нина пожевала губу, вспомнив исписанные Элей страницы книги.

– А уголь? Угля она боится?

– Угля? – удивилась няня. – С чего ей вдруг бояться угля?

– Тогда, может быть, она обитает в угольных шахтах? – не сдавалась Нина. – Где-то ведь она прячется от людей…

– Где-то, наверное, прячется, – отозвалась няня. – Но у нас поблизости угольных шахт нет.

– Может, и есть, – пробубнила Нина под нос и вновь затараторила, обращаясь к няне. – А как понять, что перед тобой Брукса? Если нет возможности под юбку заглянуть.

Няня вновь пожала плечами и принялась за третий кусок Юлькиного штруделя. Разговор, очевидно, успел ее утомить.

– Так чем все в итоге закончилось для тети Тамары? – решила свернуть его Нина. – Она смогла после той ночи прийти в себя?

– Она через неделю отсюда съехала, обменяла свою квартиру на другую. Та была меньше, район хуже, да и до работы добираться было дольше, но тетя Тамара сказала, что там сможет нормально спать ночами, не просыпаясь каждый час в ожидании, что в дверь кто-то постучит.

– Да, жуть, – согласилась Нина.

– Все хорошо у нее было, не переживай. Забылась та ночь, как страшный сон. Правда, яблоки тетя Тамара больше никогда не ела, да и груши тоже.

Кукольница

На рыночной площади царило оживление, как и положено в воскресенье. Воздух, с утра не успевший раскалиться на июльском солнце, был насыщен ароматами фруктов, приправ и копченого мяса.

Роза неторопливо прогуливалась меж торговых рядов и осматривала разложенные товары. Остановилась у прилавка с сырами, долго сомневалась, брать ли козий. После двинулась к лавке зеленщика, где легко соблазнилась свежими грушами. На пути к выходу не удержалась и заглянула к пасечнику.

– Посмотри, кто к нам пришел, – пробасил бородатый мужчина, обращаясь к ребенку под прилавком.

Из-под прилавка тут же высунулась лохматая рыжеволосая голова.

– Мама кукол, – перепачканная мордашка растянулась в счастливой улыбке.