Мама кукол

– Ты еще короче подстриглась! – ахнула старушка, разглядывая подросшую подопечную.

– Да, – Нина бросила быстрый взгляд на висящее в коридоре потемневшее зеркало.

– Мне нравится! – вынесла вердикт няня Агата и, по-свойски обхватив девушку за талию, повела в сторону кухни. – Угадай, чем буду тебя угощать?

Нина вдохнула аромат жареной картошки и в притворной задумчивости подняла взгляд к потолку:

– Даже не догадываюсь…

Старушка ущипнула воспитанницу за бок и принялась беззлобно журить:

– Ах ты, хулиганка, совсем дорогу ко мне забыла? – она подошла к плите и сняла с чугунной сковороды крышку. – Как у Тони с Ваней каникулы проходят? Тебе с ними, небось, нянчиться приходится?

– Упаси господи, – картинно перекрестилась Нина. – Они пару раз в неделю в музыкалку ходят, к какому-то там важному концерту готовятся, а все остальное время у Оли проводят. Меня, как человека работающего, еще год назад освободили от сомнительного удовольствия быть нянькой этой неугомонной.

– Неугомонных, – уточнила ее собеседница.

– Нет, именно что неугомонной, – усмехнулась Нина и уселась за накрытый ажурной скатертью стол, в центре которого огромный букет садовых роз благоухал так сильно, что перебивал запах еды.

– Это тебе ухажер подарил? – Нина взглядом указала на цветы, когда няня Агата поставила перед ней тарелку, полную жареной картошки.

– Да ну тебя! – смущенная старушка шлепнула гостью по плечу. – Рассказывай лучше, как у тебя дела. Не видела тебя… сколько? Месяца два? – она засуетилась, расставляя на столе любимые Нинины угощения – помидорный салат, густо залитый домашней сметаной, домашний луковый хлеб, хрустящие соленые огурчики и крепкий черный чай – сладкий, аж челюсти сводит.

– Запрещенка, – с любовью проговорила Нина, рассматривая яства. – Юльку бы инфаркт хватил при виде этой красоты.

– Юлька наша хорошая, но временами занудная, – хозяйка еще раз оглядела стол: не забыла ли чего? – «Такая еда не для детей, няня Агата, все слишком жирное и калорийное». Да разве ж они бывают детям лишние, калории-то? Ты вон какая вертлявая. Что в детстве была с шилом в одном месте, что сейчас. Все, что наешь, за полчаса сожжешь. Видала я, как ты носишься по лесу со своим Ульфом.

– Альфом… – поправила Нина и сделала глоток чая, в котором было растворено не меньше четырех ложек сахара.

– Ага… Ой, погодь, зелень забыла! – няня Агата соскочила со скрипучей табуретки и бросилась к холодильнику. – Картошку обязательно нужно подавать с зеленью, – с видом ресторанного шеф-повара она обильно посыпала измельченным зеленым луком зажаренную до хрустящей корочки картошку. – Вот! – проговорила она, довольная результатом. – Бон вояж!

– Бон аппети! – вновь поправила Нина и принялась за еду.

Няня вновь уселась на скрипучий стул, подперла кулаком подбородок и с воодушевлением уставилась на гостью:

– Так что ты там рассказывала про Софью?

Нина улыбнулась знакомому с детства трюку: няня Агата делала вид, будто продолжает прерванный ранее разговор, когда хотела узнать последние сплетни.

– Переехали они уже, всей семьей, – подыграла она старушке. – Но саму гостиницу пока не открыли и в ближайшие пару месяцев вряд ли откроют, нужно мебель для номеров закупить и персонал нанять.

– Как братишка ее? Все так же молчит? – няня Агата прижала ладонь к груди. Всю жизнь проработавшая с детьми, она близко к сердцу принимала детские хвори и каждый раз, заходя в церковь, просила здоровья для всех знакомых детишек.

– Молчит… – с грустью отозвалась Нина, ощущая вину за то, что раз за разом сообщает любимой старушке плохие новости.

– Ну как же так, Нин? – та жалобно протянула к девушке руку в просительном жесте. – Неужто врачи совсем не могут помочь? Ведь это не врожденное у него, он говорил раньше, и со слухом проблем нет. Значит, работает у него этот… как его… говорильный аппарат.

– Речевой. Работает, – подтвердила Нина.

– Так что ж? Дело, значит, тут? – няня вновь прижала руки к груди.

– Тут, – Нина пальцем постучала по виску. – У него психологические проблемы. От сильного шока. Испуг на него так подействовал.

– Испуг… – няня похлопала себя по груди. – Испуг живет тут, Нин. Он ему грудь сжимает, не дает слова промолвить. Его надо к бабке, а не по модным врачам водить, она ему быстро эту тяжесть с груди уберет.

Нина вздохнула, не желая обижать добродушную женщину:

– Его родители не верят знахаркам, нянь. Не повезут его к ним. Они верят в медицину и науку, а та разводит руками и говорит, что нужно время.

– Время, – с отвращением повторила старушка. – Сколько ж времени им нужно, психованным этим?

– Психологам, – поправила Нина.

– Он уже сколько лет молчит? Три? Четыре? Сколько еще мальчишка промучиться должен, прежде чем они свои ученые задницы от стула оторвут и начнут лечить чем-то, кроме времени?

Нина промолчала.

– Ладно, – няня Агата запахнула на груди ажурную шаль. – Что-то я разгорячилась. Не для того ты ко мне пришла, чтобы я тут воздух сотрясала. Давай что-нибудь приятное обсудим. Софья русалок-то видела? – она заговорщически подалась вперед.