Манаус

Он их вооружил, экипировал должным образом и с этой экспедицией отправился вдоль Мадейры к истокам самой Мармелос, откуда вернулся и привел с собой сотню крепких индейцев, которых затем продал Салданья.

С того самого дня «торговля» его начала стремительно разрастаться и понеслась вперед, словно корабль, гонимый попутным ветром, и так получилось, что хоть он и не мог тягаться по своему влиянию с крупными каучуковыми баронами, но, тем не менее, обладал уже довольно внушительным состоянием.

На склонах одного из холмов, в окрестностях Манауса, он воздвиг настоящий дворец в арабском стиле, украшенный мозаикой, привезенной прямо из Стамбула, откуда также, как утверждают некоторые знающие люди, приказал привезти четырех женщин и одного мальчишку, что стали его гаремом.

И вот он собственной персоной, развалился в гамаке под широким брезентовым навесом и с интересом рассматривает четырех «пташек», что выловили его люди.

– Черт побери! Говард! – воскликнул он. – Никогда не думал, что опять увижу эту кукурузную лепешку, какую носишь на голове вместо волос. Каким ветром тебя занесло в эти места?

В ответ Говард не произнес ни слова, лишь смерил «Турка» презрительным взглядом. Но Юсуфаки не подал и виду, что обиделся. Потом он внимательно посмотрел на Клаудию.

– Так, так, а ты, получается, та самая голубка, которую Сьерра так ревниво оберегал? А, по-моему, ты не стоишь того. Любая из моих девочек лучше тебя… Правда, мальчики?

«Мальчики», собравшиеся вокруг, рассмеялись хором, хотя и не понимали о чем идет речь, потому что «Турок» никому не позволял даже взглянуть на своих девочек. Но некоторые знавали одну из этих красоток – негритянку Марию, толстуху и бывшую проститутку с плавучих борделей из города на реке, и которую, в самом деле, язык не поворачивался назвать «чудесной девочкой».

Если остальные были похожи на эту, то весь гарем Юсуфаки не располагал к приятному времяпрепровождению.

Когда же увидел, что и в этот раз ответа он не получит, то неопределенно пожал плечами и сказал:

– Ну, ладно. Ты и я еще найдем время поговорить. А сейчас вам придется пройтись с нами. Думаю, что Сьерра заплатит хорошие деньги, поскольку, как я понял, там, на Курикуриари, вы сотворили с его людьми нехорошую шутку и устроили настоящий погром.

Но тут Говард не сдержался:

– Зачем ты влезаешь во все это? Это наши со Сьеррой дела.

– Мне все равно. Я ни на той, ни на другой стороне. Я нейтральная сторона, но вы попали ко мне, а у Сьерра имеются денежки. Если бы все было наоборот, то я вас не продал бы ему, обещаю. Ничего личного, только бизнес.

И, обернувшись к своим людям, веселым голосом сказал:

– Отличная работа, ребята! Вяжите их, они идут с нами.

Дважды не пришлось приказывать, и спустя немного времени Аркимедес, Говард и Рамиро уже шли в середине колонны, крепко связанные, во главе выступал «Турок», а Клаудия шла рядом с ним.

Двигались они по тропе в направлении индейской деревни, вел их индеец-ренегат из племени атроари и, судя по той уверенности, с какой продвигались вперед, он прекрасно знал сельву и отлично ориентировался в лесу.

Время от времени он исчезал, и тогда вся группа останавливалась, но через некоторое время возвращался и давал точные указания по какой дороге следует продолжать движение.

Шли очень быстро, и ближе к вечеру Рамиро опять услышал запах дыма, а когда сгустились ночные сумерки, атроари показал жестом, чтобы все остановились.

Где-то рядом должно было находиться индейское поселение, поэтому Юсуфаки приказал своим людям вести себя крайне осторожно, не шуметь, огня не зажигать, а ужинать только тем, что принесли с собой.

Для пленных ужин не предполагался, их просто швырнули на землю, даже не ослабив связывающие их веревки.

Очень быстро все накрыла ночная мгла, и распростертый на земле со скрученными за спиной руками Аркимедес проклинал свою судьбу.

С того самого момента, как их схватили люди Юсуфаки, это был, наверное, первый раз, когда он мог спокойно обдумать произошедшее с ними и оценить вероятные последствия. Особенных иллюзий по этому поводу он не испытывал: «Турок» продаст их Сьерре, и далее лучше и не представлять себе, что Сьерра сделает с ними. Если он не ошибался, то они убили девять его людей, среди них надсмотрщика Жоао, и всем было известно, как сложно найти верного и надежного человека в Амазонии. Самое простое и сладкое наказание, какое можно было ожидать от «Аргентинца» – это смерть, но смерть, скорее всего, не будет такой быстрой и спокойной, как этого хотел бы «Северянин».

– Нас сделали, «Гринго», – прошептал он.

Американец, лежал рядом в точно такой же неудобной позе, со связанными руками, повернув к нему голову, ответил, также шепотом:

– Когда нас повезут по реке, то при первой возможности прыгай в воду, чтобы пираньи покончили с тобой. Это будет гораздо лучше, чем, если мы попадем в руки к Сьерре.

– Мне не нравятся пираньи, – ответил ему Аркимедес.

– Да и мне они не нравятся, старик, – согласился американец, – но я собираюсь это сделать. Не хочу попасть в лапы этой аргентинской свиньи.