Манаус

– Что тебе теперь надо, кукурузная лепешка. У меня и без тебя предостаточно проблем.

– Тут мой друг Рамиро – кто также большой друг воинов, скрывающихся на той стороне – говорит, что знает, как вернуть твои лодки. И таким образом ты сможешь вернуться обратно в Манаус, опять развлекаться со своими девками. Для этого ты должен освободить этих людей.

– Да нужно мне это сборище никчемных бездельников! – взорвался «Турок». – Старики, женщины, дети… да за них ни гроша не заплатят в Манаусе. Могут оставаться с ними, пусть вернут мои пироги.

– А также ты должен будешь отпустить и нас, – добавил Говард.

– А вот это – нет! – запротестовал Юсуфаки. – За вас мне точно «Аргентинец» заплатит хорошие денежки. Вы остаетесь.

– Не будь идиотом, «Турок»! Ты не в том положении, чтобы выставлять условия. Твоя жизнь и жизнь твоих людей стоят больше, чем те деньги, какие Сьерра приготовил за нас.

– Я сказал – нет! – прорычал в ответ «Турок», развернулся и пошел по берегу.

Говард крикнул ему вслед:

– Подумай хорошенько. Через час наступит ночь и трудно представить, что потом произойдет. Не думаю, что твои люди горят желанием издохнуть здесь, лишь для того, чтобы ты получил пригоршню монет за нас.

«Турок» развернулся на месте, словно его ужалила змея.

– Не впутывай моих людей в это! – завизжал он. – Они делают то, что я прикажу.

– Я знаю, что они действуют по твоим приказам, – продолжил «Гринго», – но взгляни на них – все это им совершенно не нравится. Им совсем не хочется, чтобы в темноте их убили ударом в спину.

Что ты получишь за нас? Четыре куска… да ты истратишь это за одну ночь. И что, это стоит того, чтобы рисковать жизнью?

Юсуфаки выхватил револьвер и навел его на «Гринго».

– Закрой свою пасть или я это сделаю за тебя. Не вздумай здесь агитировать моих людей.

– А он прав, – послышался чей-то голос. – Мы не хотим, чтобы нас прибили здесь из-за каких-то четверых вшивых и никчемных белых.

– Пусть нам вернут пироги, а сами могут убираться к дьяволу, – поддержал его другой.

После этих слов «Турок» даже позеленел.

– Никто мне не нужен, чтобы произвести обмен! Я могу послать этого, – он указал на своего проводника атроари. – Он также сможет объясниться с теми.

– Они не будут с ним разговаривать, – спокойно заметил Говард. – Он ренегат. Он отступник и предатель. И как только пресечет реку, они покончат с ним без единого звука. Нас они видели связанными, и Рамиро сможет убедить их, что мы на их стороне.

– Я сказал – нет! – продолжал упрямиться «Турок».

Среди его людей послышались недовольные голоса, обернувшись к ним, он рявкнул:

– Молчать! Здесь я указываю, что делать, а что нет.

– Похоже на то, что нам придется сделать так, чтобы ты замолчал, – произнес чей-то грубый голос.

«Турок» остолбенел. Он переводил взгляд с одного лица на другое, стараясь понять, кто же мог сказать такое, но потом пришел к выводу, что сделать это мог любой из его банды. На их угрюмых лицах было написано, что они готовы избавиться от него, лишь бы выбраться из этой переделки. Обстоятельства были против него, это он понимал. Повернувшись к индейцу атроари, Юсуфаки сказал:

– Сможешь договориться с ними без того, чтоб тебя убили?

Индеец испуганно отступил назад и затряс головой.

Это и подтолкнуло Юсуфаки к окончательному решению.

– Ладно «Гринго», твоя взяла, – промолвил он. – Делай что хочешь, но чтобы пироги были здесь через полчаса.

Один из его людей развязал всех троих, и Говард с Рамиро кинулись в воду и поплыли через реку.

Дикари, что ожидали их на противоположном берегу, спрятавшись в зарослях, оказались не более чем кучка оборванцев, напуганных даже больше, чем люди Юсуфаки.

У них не было ни времени, ни возможности покрыть себя боевой раскраской, и от этого они не выглядели свирепыми, как подобает воинам, ступившим на тропу войны, они выглядели ровно так, как и должны были при подобных обстоятельствах: группа голодных и несчастных индейцев, озабоченных судьбой своих семей и потерявших по вине белых людей то немногое и скудное имущество, которым владели.

Лишь окровавленные головы Альмейды и Клодоальдо – зловещие трофеи, насаженные на острия копий, указывали на то, что они находятся в состоянии войны и в какой-то степени представляют опасность.

Прежде чем выйти из воды, Рамиро начал говорить на каком-то странном языке, который те, как показалось вначале, не понимали. Но затем смысл слов индейца, все-таки, был ими понят, и они принялись кричать все вместе.

Стоявшие на противоположном берегу стали свидетелями, как шел процесс переговоров, весьма оживленный, где мимики и жестов было несравненно больше, чем слов. Наконец Рамиро, повернувшись к Говарду, сообщил:

– Они готовы вернуть одну большую пирогу для людей «Турка» и другую маленькую для нас. Но у них есть одно условие: предатель атроари. Они не хотят, чтобы он опять привел вооруженных людей и те напали на беззащитные деревни.

Говард жестом показал, что понял.

– Пойду передам это «Турку», – сказал он и поплыл к противоположному берегу.

– Что там происходит? – нервничал Юсуфаки. – Вернут они нам лодки или будет война?