Манаус

Прошло еще два дня – есть было нечего и индеец обеспокоился всерьез. Утром третьего дня Аркимедес проснулся и увидел Рамиро, сидящим на стволе упавшего дерева, чуть в отдалении, с печально опущенной головой. Он приблизился к нему и поинтересовался, что случилось, «Мало-мало» ответил не сразу.

– Рамиро стыдно, – произнес он. – Он обещал за сто дней довести до Курарай и не сдержал своего слова.

– Еще не прошло сто дней, – успокоил его Аркимедес. – Единственно, что не пойму, это откуда ты взял такую цифру, потому что на самом деле ты же не умеешь считать больше трех.

– Рамиро не знает, что такое «сто», но знает, что это очень много, – ответил индеец. – Что такое «сто»?

«Северянин» не знал как ответить.

Шли они уже почти два месяца и в самые тяжелые моменты, когда чувствовал себя измученным, голодным и разочарованным, успокаивался лишь при мысли, что они прошли только половину пути в соответствии с расчетами Рамиро.

А сейчас выходит, что таких расчетов и не было, вообще никаких расчетов не было.

– Сколько это «сто»? – повторил вопрос индеец.

– В два раза больше, чем мы прошли, – упростил ответ Аркимедес. – Полагаешь, что за оставшееся время дойдем до твоих земель, там, на берегах Курарай?

Индеец молчал. Глядя на него, можно было сказать, что его мозг сейчас осуществлял такую работу, какую никогда до этого не выполнял, подсчитывая количество пройденных дней, и сколько еще предстоит пройти. Для него дни не значили ровным счетом ничего, и потому все эти оценки были абсолютно неопределенными. Если после всех затраченных усилий они, все-таки, доберутся до поставленной цели, в Эквадоре, то сколько это займет времени также не имело значения. Если же, наоборот, все, что делалось, было обречено и ничего из этого не получится, то и одного дня было чересчур много. И как результат всех этих раздумий – он неопределенно пожал плечами.

– Рамиро не знает, – сознался он. – Но Рамиро точно знает, что вернется к своему народу, на берег Курарай…

– А мы? – спросил его Аркимедес. – Ты обещал довести нас, но если мы не добудем дичь, то нам конец. Ты-то можешь питаться чем угодно, даже воздухом, но мы уже выглядим, как мертвецы.

– Рамиро не подумал, что белые не аука, – признался индеец. – Рамиро допустил большую ошибку и сейчас очень опечален. Рамиро готов пожертвовать собственной жизнью, чтобы выбраться из этого проклятого леса, где совсем нечего есть.

– И что бы ты сделал, если остался один?

– Рамиро пошел бы вперед. Всегда вперед, не останавливаясь ни на мгновенье.

– Нам не выдержать такого перехода, и ты это знаешь.

«Мало-мало» молчал. Думал о чем-то. Наконец произнес:

– Рамиро мог бы бежать и бежать, и разыскивать еду, чтобы принести вам.

– Так мы потеряемся, – возразил ему «Северянин». – Без тебя все эти деревья кажутся нам совершенно одинаковыми. Мы не представляем ни где солнце встает, ни где заходит, ни куда нам следует идти.

– Рамиро будет оставлять знаки на деревьях, указывающие путь.

Аркимедесу это показалось неплохой идеей, лучшим на данный момент решением и подошел к Говарду, чтобы посоветоваться. Тот выслушал и, пожав плечами с видом фаталиста, ответил:

– Пусть поступает так, как ему хочется. Я уже потерял всякую надежду дойти куда-нибудь и увидеть небо. Я сыт по самое горло и гнилой водой из отвратительных луж, и этими деревьями, и даже тем, что постоянно голоден. Если хочет идти вперед – пусть идет. Вероятнее всего, он больше не вернется, но если сможет спастись, то мы не будем препятствовать ему в этом. Он был хорошим товарищем и, если мы до сих пор живы, то только благодаря ему.

Индеец ушел этим же утром. Они видели, как он скрылся за деревьями, и были уверены, что никогда не вернется. Рамиро ни разу не обернулся. На коре дерева он вырубил мачете знак, напоминающий клин, указывающий на юг, и в том направлении ушел.

Чуть позже они последовали за ним. Время от времени на стволах деревьев они находили похожие знаки, указывающие в каком направлении нужно продолжать двигаться и, тем не менее, внутри у каждого из них постоянно присутствовало чувство, что каждое дерево, где были оставлены зарубки, может оказаться последним и дальше…

Ощущение, что их бросили на произвол судьбы, чувство одиночества, тревога сделались просто невыносимыми. Очень часто им представлялось, что они уже проходили именно через это место и видели помеченные деревья час назад, и сейчас блуждали кругами. Говард в сердцах начал оставлять свои знаки на этих деревьях второй раз, чтобы быть уверенным, что, в самом деле, они уже не были здесь. Шли вперед как автоматы, видя лишь то, что было перед ними, но иногда и этого не видели, а натыкались на деревья с диаметром ствола в метра два, словно их и не было на пути, от удара падали на землю, как будто невидимые существа подставили им подножку.