Манаус

Часов через шесть они явственно услышали шум воды, и вскоре перед ними предстала во всю свою мощь Великая Напо, но на этот раз они вышли выше по течению, за много километров от того места, где пересекли ее в первый раз. Тропа змеилась вдоль обрывистого берега, но обрыв постепенно исчез и они спустились на небольшой песчаный пляж. На той стороне можно было отчетливо разглядеть деревья, там они наконец-то окажутся в полной безопасности, в глубине амазонских джунглей, вдалеке от территории аука, и вполне возможно вне досягаемости людей Араньи.

Обойдя изгиб речного русла, они неожиданно вышли к примитивному лагерю, устроенному между деревьев. Какой-то толстый человек развалился в гамаке и, кажется, спал, другой, наклонившись над камнями, из которых был сложен простой очаг, пытался развести огонь.

Они увидели друг друга одновременно. Тот, кто пытался развести огонь, начал кричать что-то на испанском языке и кинулся к ружью, прислоненному к стволу дерева, а толстяк с удивительной для его телосложения ловкостью выпрыгнул из гамака, потрясая зажатым в руке револьвером. Но Говард среагировал быстрее: он выстрели два раза и тот, с револьвером, свалился замертво, другой схватился рукой за живот и, согнувшись, упал на землю со стоном.

Ни Аркимедес, ни Клаудия не успели даже понять, что произошло, и первая их реакция была помочь раненому, но когда они собирались добежать до него через лагерь, их остановил окрик «Гринго», а следом прозвучало два выстрела.

«Северянин» посмотрел в ту сторону, откуда стреляли, и успел заметить человека, тот, швырнув в сторону ведро с водой, что нес до этого от реки, скинул с плеча ружье и, не целясь, выстрелили в их сторону.

Говард выстрелил в ответ, но человек спрятался среди деревьев. Потом он тоже стрелял и все трое вынуждены были искать укрытие, отойдя от лагеря и спрятавшись в зарослях.

«Гринго», более привычный к подобного рода происшествиям, принялся действовать решительно: приказав Клаудии оставаться в укрытии, жестами показал Аркимедесу, чтобы тот начал обходить незнакомца слева, а сам пошел вокруг поляны справа.

Потекли долгие минуты напряженного ожидания. Кроме привычных звуков джунглей ничего не было слышно, время от времени со стороны лагеря доносились стоны раненого.

Они осторожно пробирались вперед, метр за метром, и почти одновременно вышли к большому дереву, раскидистой сейбе, за которой и должен был прятаться человек. Говард подал знак и оба одновременно выскочили с обеих сторон, оба выстрелили, но пули, пролетев сквозь воздух, угодили в заросли кустарника. За деревом никого не было. Говард и Аркимедес смущенно переглянулись и побежали вниз по тропе. Метров через двадцать тропа вывела их на берег реки.

Теперь они могли видеть его – он удалялся от берега на пироге, греб яростно и уже приближался к противоположному берегу. Пирогу немного снесло вниз по течению, но это, судя по всему, его совершенно не беспокоило.

Говард громко выругался, поднял ружье, тщательно прицелился и выстрелил. Должно быть, пуля прошла совсем рядом с беглецом, потому что он неожиданно бросился ничком на дно лодки и, подняв над краем борта руку с веслом, продолжил грести и изредка поднимал голову, проверяя сколько еще осталось до берега. «Гринго» стрелял еще пару раз, и хотя пули попали в лодку, но не причинили никакого вреда человеку, а тот, когда увидел, что до берега осталось совсем ничего, выпрыгнул из лодки и тут же скрылся в чаще, словно его и не было.

Пришлось вернуться к тому месту, где они оставили Клаудию. Всю дорогу «Гринго» ругался из-за того, что упустили человека Араньи. На поляне раненый продолжал стонать, но звук его голоса становился все слабее и слабее. Клаудия сидела рядом с ним, вид у нее был чрезвычайно расстроенный, и была она очень бледна, словно находилась под впечатлением от случившегося и как будто до этого никогда не видела как умирают люди.

Но причина ее слабости заключалась не в чьей-то смерти. Когда они подошли ближе, она подняла руку и показала им одежду, что сняла с сука на одном из деревьев. Это была военная форма, на одной из курток красовались лейтенантские погоны, а на шевроне с изображением разноцветного щита можно было прочесть единственное слово:

«Эквадор».

Говард и «Северянин» переглянулись в смущении. Им стоило большого труда поверить в очевидное. Они кинулись к раненому, тот сидел, прислонившись спиной к дереву, вокруг него образовалась большая лужа крови. Лицо его пепельного цвета сморщилось от боли, и было очевидно, что он долго не протянет. Аркимедес опустился на колени рядом с ним и взволнованным голосом спросил:

– Кто ты?

Раненый, мальчишка лет двадцати, не больше, поднял на него глаза мутные и растерянные, тонкая струйка крови появилась в уголке его губ, когда он с большим трудом начал выговаривать слова:

– Проклятые бандиты! Проклятые бандиты… Всех вас повесят за это.

– Но, кто ты? – повторил свой вопрос Аркимедес. – Ответь, пожалуйста… Ты эквадорец?

Раненый кивком головы указал на своего мертвого товарища.