Манаус

– Это лейтенант Буитрон, – прошептал он. – Я капрал Андраде. Вас всех повесят! Клянусь, проклятые перуанцы. Бандиты, сукины дети! Всех повесят!..

Было очевидно, что сил у него практически не осталось, от приступа боли он схватился за живот, словно хотел вырвать из кишок то, что так терзало его. И тут в первый раз за все то время, как они ушли из деревни Олафа, Клаудия заговорила:

– Что мы можем сделать для него?

Говард отрицательно покачал головой. Когда он стрелял, то знал, что делал: с пулей тридцать восьмого калибра в животе шансов выжить не было ни каких, и тем более посредине сельвы, вдали от любой медицинской помощи.

Он предпочел не обращать на умирающего никакого внимания. Пошарив в карманах убитого, нашел документы, подтверждающие слова раненого: лейтенант Буитрон, первый капрал Андраде и рядовой Карраско были назначены в патруль в верховьях Напо с целью защитить живущих здесь индейцев от «раззиас» перуанских сборщиков каучука. И им ничего не оставалось, как развести костер, сложенный умирающим капралом, сесть вокруг и сварить кофе, сходив перед этим за водой к реке с ведром, брошенным убежавшим солдатом.

Когда Клаудия принялась разливать кофе по кружкам, тот, кто начал готовить, испустил дух. Они некоторое время молча смотрели на него, пораженные теми последствиями, что могут последовать за этой чудовищной ошибкой, но потом предпочли забыть о покойнике, сосредоточившись на неотложных проблемах.

Говард пожал плечами с видом фаталиста:

– Ты же слышал, что он сказал: нас повесят. Тот, кто убежал, уже ушел далеко и вскоре сообщит о происшествии ближайшим армейским частям. И нас он успел разглядеть очень хорошо: двое мужчин и одна женщина, убившие капрала и лейтенанта. Нас достанут всюду, даже если мы спрячемся в самом аду.

– Может нам посчастливится добраться до Тены раньше, чем тот придет, – предположил Аркимедес. – Оттуда быстренько переедем в Кито и, когда они примутся искать нас всерьез, будем уже далеко.

– Не говори глупостей! Этот тип знает дорогу до Тены, а мы нет. Когда мы доберемся туда, все восточные провинции Эквадора уже будут знать про нас и начнут искать.

– А если честно расскажем, как все случилось? – спросила Клаудия.

Оба молча взглянули на нее и из вежливости не стали говорить, что подобное поведение было бы верхом безрассудства. Никто бы не поверил их рассказам, а если бы даже и поверили, и сохранили им жизнь, то это, все равно, стоило бы им многих лет за решеткой, в эквадорской тюрьме. Какие-то иностранцы без документов, убившие двух служащих вооруженных сил в стране, что не совсем еще оправилась от поражения в недавней войне, вряд ли могут рассчитывать на снисхождение.

– Придется опять убегать, – подвел итог Говард, – если хотим сохранить наши шкуры.

– Но куда? – задал вопрос Аркимедес. – Эквадор был нашей последней надеждой. За спиной у нас аука, они про нас знать ничего не хотят и насадят на копья, если вернемся, а ниже по течению Напо столкнемся с людьми Араньи.

– Будем пробиваться – так я полагаю.

– Прольется много крови.

– Главное, чтобы это была не наша кровь.

«Северянин» посмотрел на Клаудию.

– А ты можешь остаться, – сказал он. – Придумаешь какую-нибудь историю, будто мы тебя изнасиловали, а тебе посчастливилось сбежать от нас. Может и поверят, отвезут тебя в Кито, а оттуда сможешь вернуться в Каракас.

Клаудия ничего не ответила, размышляла, повернувшись к американцу, вопросительно взглянула на него, словно просила совета. Тот лишь неопределенно пожал плечами, не зная что и сказать, но, наконец, не очень уверенно предположил:

– Если им ничего не известно про тебя, то, может быть, и выпутаешься. Но если Сьерра выдвинул против нас обвинения, как я полагаю он и сделал, то в этом случае тебе навряд ли поверят. Могут «навесить» на тебя все преступления и выставят ответственной за все «хорошее». Но, тем не менее, я не имею права давать тебе такие советы – это твоя жизнь и твое будущее, и только ты можешь решать, что и как делать. Так я думаю, а пока ты будешь решать, что делать, мы поищем способ как отсюда выбраться.

Аркимедес понял, что американец был прав, и они вдвоем пошли к реке. Там, на берегу, принялись подыскивать деревья, из которых можно было бы связать плот. За сооружением плота их и застала Клаудия. Она принесла из лагеря все, что там осталось: съестные припасы, оружие, карты, одежду эквадорцев. А также сняла с мертвых ботинки, чтобы заменить изношенные до дыр на Аркимедесе и Гринго. Не взяла лишь форму.

Аркимедес поспешил помочь ей донести все эти вещи до берега и по дороге спросил:

– Так ты остаешься или идешь с нами?

– Иду, – ответ прозвучал коротко и ясно. Времени на то, чтобы спорить и обсуждать уже не оставалось. В течение последних месяцев они привыкли не говорить много, понимали друг друга с полуслова, а на Клаудию смотрели не как на женщину, а как на одного из них, в большей степени как на мужчину.