Манаус

Говард, Себастьян и «Мартинико» в смущении уставились на него. Они не понимали как воспринимать эти слова: то ли серьезно, то ли как шутку. Но лицо Аркимедеса выражало решимость. Говард нервно заерзал на стуле, словно хотел усесться покрепче, глубоко вздохнул и обратился к своему другу, голосом ровным, полным терпения, но с намерением объяснить ему, что подобные планы исполнить невозможно.

– Ты и без меня знаешь прекрасно, что даже человеку без груза пройти через эту чащу очень сложно. Мы вместе прошли через джунгли и своими глазами видели это. Как ты собираешься расчистить дорогу для лодок длиной более двадцати метров, что весят почти целую тонну.

– Там будет-то всего километров десять-пятнадцать.

– Или двадцать, или тридцать… Никто точно не знает. Да даже и всего пять километров… Это просто невозможно!

– Поэтому я это и предлагаю, – спокойно ответил Аркимедес. – Поскольку это, как ты сказал, невозможно – никто и не будет ожидать, что мы совершим такое. Они будут ждать нас в одном месте, а мы пройдем у них за спиной.

Говард откинулся назад, на спинку стула, с видом человека завершившего бесполезный спор.

– Я не согласен, – произнес он. – Но подчинюсь любому решению, что будет принято. Если ты думаешь, что это единственный на данный момент выход из сложившегося положения, то попытаемся сделать это.

– Этого-то я, как раз, и добиваюсь: попытаться. Если ничего не получится, будем искать другие пути. Наше положение не улучшится, и не станет хуже, чем сейчас.

Этим же вечером, когда охотники вернулись нагруженные тушами пекари, Аркимедес приказал подготовить все к тому, чтобы на следующий день рано утром покинуть лагерь. Он никому не рассказал ни о своих планах, ни о том, что двое работников сбежали. Отдав необходимые распоряжения, он заперся у себя в хижине, и не вышел к ужину, чтобы люди не заметили как он обеспокоен. Клаудия принесла ему в хижину немного свиных ребер. Они не виделись наедине с того самого дня, когда она показала каким образом можно применить каучук.

За все это время она почти не выходила за порог маленькой хижину, что специально отвели для нее. Там, в одиночестве, она провела несколько дней, не видя ничего, кроме тростниковых стен и слушая лишь шум дождя снаружи.

Поставив тарелку с едой перед «Северянином», она собиралась уже уйти, когда он жестом попросил ее остаться.

– Сожалею о том, что произошло в тот день, – сказал он. – Я не хотел тебя обидеть и то, что сказал, не совпадало с моими чувствами.

Клаудия кивнула головой и собралась уже сказать что-то, но он предупредил ее, махнув рукой.

– Нет, не нужно говорить, – продолжил он. – Можешь продолжать вести себя, как вела до сих пор. Единственно, что хотел бы сказать – мне нравится, что ты осталась с нами.

И принялся есть, давая понять, что разговор окончен. На следующее утро, еще до восхода солнца, весь лагерь был на ногах, а пироги спущены на воду и готовы к переходу. Аркимедес приказал, чтобы собрали весь свиной жир, оставшийся после пекари и все пальмовое масло, что было в лагере. С первыми лучами поднявшегося над горизонтом солнца все погрузились в лодки, и пошли вниз по реке, чьи воды все еще оставались мутными и неспокойными. Спустя немного времени фактория начала растворяться в зарослях прибрежного кустарника, а потом и вовсе скрылась из вида, когда река свернула в сторону.

Там осталось человек тридцать, из тех, кто испугался, кто ни одного мгновения не верил, что подобное предприятие может закончиться успешно.

Они предпочли дожидаться возвращения людей Араньи и оставаться рабами, чем рисковать своими жизнями и сражаться до самой смерти.

Также там остались женщины и с полдюжины ребятишек, старики и те, кого «бери-бери» прикончит быстрее, чем пуля и кто был бы совершенно бесполезен в походе, потому что они уже потерпели поражение в борьбе с болезнью, что, в конце концов, утащит их на дно могилы.

Те же, кто был в лодках, испытывали необыкновенное воодушевление, постепенно сменяющееся беспокойством перед тем, что могло ожидать их ниже по течению.

Русло неожиданно повернуло на восток, почти под прямым углом, указав тем самым, что рядом протекает Амазонка, и Аркимедес начал внимательно изучать берег. И как только с правой стороны показался небольшой ручей, по которому с трудом могли бы пройти пироги, приказал, чтобы все лодки свернули туда и шли одна за другой вверх по течению, благо что течение в ручье было медленное.

Люди были озадачены таким поведением и принялись спрашивать друг друга:

«Какого дьявола все это значит? Зачем уходить с Напо, когда устье уже близко?» На что «Северянин» ответил, ограничившись просьбой следовать его приказам и не задавать лишних вопросов. Когда же русло сделалось настолько мелким, что пироги не могли пройти дальше, он отдал распоряжение вытащить лодки на прибрежные камни и рассказал про двух сбежавших, чье отсутствие никто, кроме «Тигра», не заметил, и открыл им свой план, как добраться до Амазонки.