Манаус

Дележ имущества и оружия проходил относительно спокойно, конечно же изредка вспыхивали неизбежные споры, которые Говард решал быстро и эффективно. Все шло более или менее спокойно, пока один из матросов не пришел предупредить капитана, что в одной из кают первого класса слышались какие-то подозрительные звуки, а пассажир из соседней каюты уверял, что оттуда доносились и крики.

Аркимедес и капитан немедленно спустились и остановились перед запертой дверью. Кое-кто из пассажиров выглядывал в коридор, вид у всех был встревоженный.

– Кто занимает эту каюту? – капитан спросил у стюарда.

– Одна сеньора с дочерью, они возвращаются в Икитос из Франции. Очень редко выходят на палубу и почти никогда в столовую.

Капитан кивнул и постучал в дверь.

– Сеньора! Пожалуйста… Не могли бы вы открыть дверь?

Ответа не последовало, хотя изнутри послышался какой-то шум, шаги и приглушенные голоса. Капитан опять постучал и попросил открыть дверь, с тем же результатом. Тогда Аркимедес, отстранив капитана, с силой ударил в дверь.

– Открыть немедленно! – приказал он. – Кто бы там ни был, выбью эту проклятую дверь!

В ответ ни слова, но потом послышался грубый голос:

– «Северянин», оставь нас в покое! Тебя это не касается. А мы заслужили поразвлечься немного.

Услышав это, Аркимедес побледнел, сжал зубы и повторил:

– Открывай! Даю тебе минуту.

– Давай! Заходи и поищи нас! – ответил другой голос, по которому он узнал одного из своих людей.

Приказав капитану и пассажирам отойти на безопасное расстояние, вытащил револьвер. В этот момент в коридоре появился Говард, привлеченный криками и шумом, быстро разобравшись в чем дело, «Гринго» жестом дал понять, что согласен с тем, что собирался сделать Аркимедес, и тоже достал револьвер.

– Ладно, – сказал он. – Не хотят открыть – сами войдем.

И выстрелил в замок. Во все стороны полетели щепки и куски дерева. Одним ударом ноги он выбил дверь. Изнутри послышались три выстрела, но «Северянин» и «Гринго» заняли позицию с каждой стороны от дверного проема, спрятавшись за притолокой. Подождав несколько секунд, Аркимедес повторил:

– Будет лучше, если вы выйдите сами.

– Лучше ты заходи, сучий сын! – послышался изнутри насмешливый голос.

«Гринго» жестом показал, что приготовился, и в тоже время оба они нырнули, головой вперед, через порог и покатились по полу. Внутри оказалось трое мужчин, но только один сделал попытку нажать на спусковой крючок. Говард убил его с первого выстрела. Остальные послушно подняли руки и отбросили в сторону оружие. Девушка была изнасилована.

Рано утром следующего дня Аркимедес приказал чтобы все, кто был на пароходе – включая команду, пассажиров и особенно все его люди – поднялись на верхнюю палубу, куда также приказал привести схваченных и заключенных под стражу насильников. Без особенных церемоний и долгих разбирательств их сбросили в реку, палуба находилась на достаточной высоте и оба человека, ударившись о воду, исчезли без следа. Повернувшись к своим людям, он сказал, делая ударение чуть ли не на каждом слове:

– Каждый, кто убьет, изнасилует, ограбит или совершит что-то, противоречащее моим приказам, последует за ними. Всем ясно?

Выслушав это, собравшиеся начали расходиться, и кто-то обсуждал происшествие больше, а кто-то меньше.

Воспользовавшись случаем, Марио Буэндиа подошел к Клаудии, стоявшей у парапета и смотревшей на реку, туда, где в воде скрылись оба тела.

– Ваш друг пользуется методами довольно жесткими, не кажется ли вам?

Клаудия пристально взглянула на него и покачала головой.

– Совсем нет, – ответила она. – Смерть – самое легкое наказание. Если бы мне позволили, то они корчились бы в агонии целую неделю.

Буэндиа удивленно взглянул на нее, впечатленный более интонацией голоса, чем самими словами.

– Вообще-то, за изнасилование не наказывают смертной казнью.

– Эти законы не были придуманы изнасилованной женщиной, – заметила Клаудия.

Марио смутился и не знал, что сказать в ответ. Оба молчали, смотря на реку, чьи берега с трудом можно было различить на горизонте. Но тут заговорила она.

– Знаете? Я прожила в Манаусе почти два года, на расстоянии километров в двадцать от Амазонки и никогда не видела ее. Так вот, как сейчас, вижу, наверное, в первый раз, и чем дольше мы плывем по ней, тем невероятнее кажется мне. Какой ширины она здесь достигает?

Буэндиа пожал плечами и попытался прикинуть расстояние между берегами:

– Может километров двадцать, а может и больше. Поговаривают, что в самой широкой своей части ширина реки семьдесят километров и берегов там не видно вовсе. Сами увидите – она там как море.

– Море без волн и бурь, но которое убивает больше людей, чем худший из океанов. И все из-за каучука.

– Да, но если бы не было каучука, то эти джунгли оставались бы такими же, какими были при каменном веке. И если в один прекрасный день он закончится, то все вернется к своему прежнему состоянию: безграничная зеленая пустыня, где бродят кучки голых дикарей, убивающих друг друга.

Клаудия хотела было ответить, но не стала, переборов себя, и попросила о другом:

– Расскажите мне о Каракасе.