Манаус

Когда Аркимедес пересказал содержание разговора «Гринго», тот долго смеялся.

– Пиратом! – воскликнул он. – Это единственное, пожалуй, чем я не занимался в этом мире. Попробовать было бы неплохо, но только не на этой реке. Все, что я сейчас хочу – это выбраться из сельвы. Уехать куда-нибудь далеко, далеко, например, в Канаду, где никто не будет искать меня, и где я буду кувыркаться в снегу и мерзнуть после стольких лет жары и постоянного пота. А ты-то что сам будешь делать? Станешь пиратом?

Аркимедес отрицательно покачал головой.

– Я уже говорил – обоснуюсь в Манаусе, чтобы наблюдать изнутри как он разваливается, если то, что капитан рассказал, правда.

– А если нет?

– Если нет, то поищу какой-нибудь богом забытый уголок, где меня никто не знает, и никто не говорит про проклятый каучук.

– Ты мог бы многое сделать для этих людей… Они тебе верят и идут за тобой. Ты смог бы дать бой всем этим Сьерра и Аранья. Смог бы поднять рабов и раздавить баронов…

Аркимедес внимательно посмотрел на него и грустно улыбнулся.

– Никто не сможет успешно бороться с этим. Никто не сможет поднять униженных и оскорбленных против богатых и у кого в руках власть. Те, кто у власти, при ней же и останутся.

– Попробуй, по крайней мере!

– А зачем? Чтобы закончить свои дни, как Антонио «Консехеро»? Чтобы меня смешали с грязью как других, что решились переделать этот мир? Нет уж, я знаю чем это закончится…

Послушай, «Гринго», мы с тобой уже прошли многое, но ты все равно ничего не знаешь про меня… Я уже говорил тебе, что родился на Севере, в Алагаос, но ты ничего не знаешь про Сертао, ты просто не можешь представить, что это такое. Жажда – вот что это! Когда я был маленьким, то постоянно чувствовал жажду. Мой отец денно и нощно работал, чтобы вырыть небольшой колодец позади нашей лачуги, чтобы добыть хоть немного воды, мутной и теплой, но когда хозяин прознал про это, то заставил его засыпать колодец, чтобы мы продолжали покупать воду из хозяйского источника. Мне и моему брату приходилось более двух часов идти под палящим солнцем к тому источнику, чтобы принести воду, а за каждый бидон воды мой отец должен был гнуть спину один лишний час на землях хозяина. Вода взамен пота – вот какая была сделка.

А однажды моей матери пришлось переспать с надсмотрщиком в обмен на козу, потому что моей младшей сестренке потребовалось молоко. Но через три дня пришел хозяин и сказал, что коза не может пастись на его землях, и увел ее с собой. Этой же ночью отец убил его, и мы вынуждены были бежать к Канудос, на земли Антонио «Консехеро».

Говард удивленно взглянул на него.

– Ты был в Канудосе? Знал Антонио «Консехеро»?

– Знавал… Видел как он умер и как его тащили по земле. В этот же день погибли и мой отец, и мой брат, а мать увезли куда-то, и с тех пор я ничего про нее не знаю. Меня спасло, что я был еще пацаном, не больше метра, а потому посчитали, что не мог держать оружие.

– Должно быть, там был совершенный ужас!

– Я привык… Мы, дети Канудоса, играли с черепами солдат, присланных расправиться с Антонио. Все дороги в Канудос были «украшены» их трупами, один через каждые три метра, по обе стороны, и так километр за километром. Пацаном я видел больше крови, чем воды.

– И каким был Антонио?

– Ненормальным, абсолютный псих… Вначале все его обожали. Он говорил про Бога, про вечную жизнь, про конец света, который наступит, когда прилетит черная планета… Но по мере того, как приходили все новые люди, все начали боготворить его. И когда, в конце концов, Канудос превратился в муравейник отчаявшихся, верящих, что он воплощение Христа, он сделался капризным, непредсказуемым и жестоким, и начал заставлять людей творить всякие ужасы. Мужчины и женщины рубились мачете до смерти. А Антонио смотрел на это и аплодировал, и приговаривал, что все нормально, что все грехи он берет на себя, на свою совесть и он единственный будет отвечать перед Богом в Судный день.

– И почему все шли за ним? Почему не уходили?

– А что еще им оставалось? Голодные, потерявшие всякую надежду люди, которыми никто никогда не интересовался, кроме как для того, чтобы эксплуатировать. Люди Антонио нападали на поселки и поместья, грабили и приносили с собой еду, спиртное, и этого было более чем достаточно. Канудос был словно независимое королевство, словно дикое государство в самом центре провинции, которому было по силам бросить вызов могучей Бразилии.

Пришла армия и потерялась в пустыне. Тех немногих, кому удалось выжить, зарезали. Потом пришло другое войско и тоже исчезло. Следом пришла третья армия под командованием свирепого полковника Тамиринго и превратилась в зловещее украшение ворот города… Все были убеждены, что Антонио защищало само небо, что он был прав во всем, а остальной мир жил в заблуждении. И в таком вот состоянии мы ожидали приход четвертой армии, и эта армия не оставила камня на камне от Канудоса. Когда все ушли, я остался один одинешенек посреди пепелища и выжженной пустыни, окруженный тысячами трупов… Было тогда мне чуть более десяти лет.