Манаус

– Я выколол ему глаза, но он не смог сказать кто был тот человек и откуда. Тогда я отрубил ему руки, но и это не помогло. Он оставался еще жив, и я содрал с него кожу, и это не помогло. И с тех пор я езжу повсюду, раздаю, что нажил, лишь бы мне вернули ее. Думаете, она может быть в Икитос?

– Вполне возможно… Сколько времени вы ищите ее?

– Шесть лет…

– И ни разу не получали ни одной весточки, что она все еще жива?

– Кто-то как-то заверил меня, что видел ее в Летиции пару лет назад. Но вот возвращаюсь оттуда, и никто там ничего про нее не слышал. Может быть в Икитос…

– Может быть…

Человек встал и пошел прочь, но Говард окликнул его.

– Эй! Послушайте… Если так случится, что я встречу ее… Как зовут вашу жену?

– Клара.

Проходили дни, в которых не было ничего, кроме парохода и безбрежной реки. Один за другим, однообразные до отвращения, они рассыпались на часы и минуты, а вокруг было лишь безоблачное небо, далекие берега, покрытые лесом, и бурые воды Амазонки, с голубыми и зелеными отблесками. Весь мир куда-то исчез, пейзаж вокруг совершенно не менялся, а навстречу не попадались ни люди, ни животные, лишь изредка одинокая цапля пролетала мимо, куда-то на юг, и больше ни одной птицы, ни даже попугаев, которых всегда водилось множество в прибрежных зарослях, теперь никто не видел и не слышал, потому что они остались там, на горизонте, на едва различимых отсюда верхушках деревьев.

Изредка им попадались, идущие навстречу, больше пароходы, они обменивались гудками, приветствуя друг друга; в другой раз они обогнали несколько больших пирог, груженных каучуком, бананами и дровами. Все они шли в одном и том же направлении: в сторону Манауса, потому что вся Амазония, весь этот мир, вращался вокруг одной точки – Манаус.

Жизнь на борту шла своим чередом.

Аркимедес стал более пристально следить за своими людьми и окончательно запретил все разговоры про пиратство, а когда застиг одного из них, подбивающего своих же товарищей на подобные действия, то приказал прилюдно высечь. Потом заставил поднять из трюма на палубу роскошный гроб, предназначавшийся для одного из богатых каучуковых баронов в Икитосе. Посадил внутрь бунтаря, приказал остановить машины, и гроб медленно, со всем церемониями опустили на воду.

Когда пароход уплыл, человек остался один посредине водной пустыни в гробу, из ценного дерева, обшитого изнутри фиолетовой тканью, как в странной лодке, ругаясь и проклиная всех и вся. Прежде чем его выпороть, с него сняли штаны и в таком виде посадили в тот ящик, и вид этого горе-вожака пиратов вызвал лишь насмешки и хохот его же товарищей.

Аркимедес превратился в настоящего хозяина и господина всего парохода, его боялись и его уважали, а постоянное присутствие рядом Говарда и Альфонсо Мехиас, «Тигра», лишь усиливало страх перед ним.

«Тигр» был «правой рукой» «Гринго», кто, в свою очередь, был главным после «Северянина», и подобная иерархия ни у кого не вызывала споров. «Мартинико» немного потеснили и отодвинули на уровень вторых ролей из-за его симпатий к пиратству, а старик «Себастьян» потерял часть авторитета после того случая с «кандиру», и каждый раз, как отдавал приказ, ему откровенно смеялись в лицо и намекали на то, что он потерял самое ценное свое оружие.

Старика это обижало, и он постоянно жаловался на судьбу:

– А в свое время, ведь, он был даже знаменит! Когда в Сан-Пауло возвели монумент в честь Бандейрантцев, все местные проститутки говорили: «он такой красивый и прямой, как мачете Себастьяна»! Но с тех пор минуло уже лет сорок!.. Никогда не думал, что нас смогут разлучить в один прекрасный день!.. И все из-за чего?! Из-за глупости моей и какой-то малюсенькой твари!.. – большим пальцем на указательном он показывал размер того существа, в отчаянии потрясая рукой перед собственным носом.

– Что ж… в жизни всякое случается… – утешал его Мехиас. – Главное, что он был хорош собой, когда вы были вместе…

– Да, был хорошо, очень хорош… Я бы сказал – изумительный… И эти «изумительные» качества основного мужского достоинства серингейрос как раз и были основной причиной проблем и головной боли Аркимедеса, кому с каждым днем становилось все трудней и трудней сдерживать своих людей по отношению к женщинам на борту парохода. Наказание, которое понесли те, кто изнасиловал девочку, удерживало многих от совершения преступления, но и в то же время это самое наказание стало основанием для критики.

Собственно говоря, то, что изнасилованная девушка не предприняла ничего трагического – не кинулась за борт, не повесилась, не впала в депрессию, наконец, как и ожидалось от нее, стало еще одним поводом и причиной тех проблем. И как оказалось, новый, неожиданно приобретенный опыт вызвал у нее даже определенный интерес, и теперь основная забота мамаши заключалась в том, чтобы следить за дочкой, чтобы она не сбежала и не оказалась «совсем случайно» «подло изнасилованной» другими членами отряда «Северянина».