Манаус

Этим вечером там выступала приглашенная труппа из Италии. Из тех, кто решился приехать ранее в этот город в центре джунглей, процентов восемьдесят умерло от желтой лихорадки, от заболевания «бери-бери» или были убиты, но все это не мешало и не останавливало остальных, кто выжил, потому что они знали наверняка, что за одну неделю в Манаусе заработают больше денег, чем за год в любом другом месте этого мира.

Было уже за полночь, но жизнь в городе продолжала бурлить.

Со всех сторон слышались смех, громкие голоса и музыка, а на улицах, выходящих на площадь Рио Негро, собиралось множество ярких женщин, готовых продать себя за фунты, за доллары и даже за каучук.

«Северянин» и его приятели ходили, смотрели на все на это, словно загипнотизированные, и они не верили глазам своим, не могли поверить, что могла где-то существовать такая жизнь, когда всего в нескольких минутах от дверей этого театра начиналась сельва, населенная ягуарами, анакондами и прочими смертоносными тварями.

В эти часы, когда спала дневная жара, тысяч сто, не меньше, разного рода персонажей, наслаждались теплым вечером на улицах Манауса.

А днем, когда солнце палило безжалостно, предпочитали оставаться внутри своих домов, под сенью высоких крыш.

Манаус отсыпался днем, но жил ночью. И этому городу не нужно было работать, потому что все, что ему требовалось для жизни, привозилось извне, начиная от разных товаров и кончая все тем же каучуком.

Чтобы торговать каучуком любое время суток подходило, и большинство сделок заключалось во время антрактов в Опере или в роскошных салонах дорогих борделей.

Считалось, что каждый четвертый житель этого города жил за счет проституции, прямо или косвенно, а остальные за счет азартных игр, алкоголя, наркотиков и прочих человеческих пороков. И, таким образом, Манаус – город паразит, соответственно, был населен паразитами.

Аркимедес с товарищами бродили по городу в ожидании, когда публика начнет выходить из дверей театра. Сантос, единственный из людей Аркимедеса, знавший Манаус, уверял, что этот выход был сам по себе настоящим спектаклем. Они поужинали в одной таверне рядом с плавучим городам, и когда Аркимедес расплатился золотым фунтом, тяжелой монетой, его товарищи удивленно посмотрели на него.

– И откуда ты вял это? – поинтересовался Мехиас.

– На пароходе, – спокойно ответил Аркимедес. – Там еще много осталось и, когда все закончится, мы раздадим это золото.

– А почему раньше не сказал?

– Чтобы избежать проблем. Золото – плохой советник и помощник в делах.

– Почему же ты не рассказал об этом тем, кто предложил заняться пиратством?

– Это только бы подстегнуло их к более решительным действиям. Мне не хотелось, чтобы то, что я начал, закончилось таким образом.

– Ну и что… Они бы были не первыми и не последними пиратами Амазонии. Эти джунгли и эти реки – более опасны, чем большинство морей, а золота здесь больше, чем испанцы смогли вывести из Перу.

Аркимедес поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен.

– Да пусть хоть так будет. Все равно не хочу ничего слышать про пиратство.

Выход публики из оперного театра, и в самом деле, представлял из себя особенное зрелище. Красивые девушки всех цветов кожи и национальностей гордо демонстрировали недавно подаренные им драгоценности, большинство были одеты в шубы, некоторые в норковые, и пот тек с них ручьем в этом жарком, тропическом климате. Можно было бы сказать, что в Манаусе не так важно и интересно побывать в Опере – про которую никто особенно ничего не знал и не понимал – а важно было поучаствовать именно в этом параде, где все соревновались друг перед другом своим богатством. Лица, сопровождавшие этих девушек, также не уступали им своими нарядами, где, однако, под дорогими костюмами, цилиндрами и котелками, угадывались очертания тел грубых, что не так давно не носили ничего, кроме простых, полотняных рубах. А по причине узкой обуви, в которую были обуты как представители мужского, так и женского пола, вся эта публика походила на больных, старающихся всеми силами скрыть за кривыми улыбками свои телесные страдания.

Едва кто-то появлялся под ярко освещенным порталом, как сразу же подкатывал экипаж, но еще раньше выходили телохранители самых богатых владельцев каучуковых плантаций.

Выход губернатора вместе со своей спутницей – красивой мулаткой, завернутой в манто из шиншиллы, сопровождался разного рода возгласами, редкими аплодисментами, но в большинстве своем звучным свистом.

Аркимедес со своими товарищами, смешавшись с толпой, смотрел на все на это с открытым от удивления ртом, словно ребенок в цирке, когда перед ним на арене проходят фокусники, акробаты, клоуны, но выражение его сразу же изменилось, когда следом за губернатором показался Кармело Сьерра, а с ним вышла вызывающего вида блондинка, чья принадлежность либеральной профессии не вызывала сомнений, и турок Ясуфаки в сопровождении одной из своих наложниц – толстухи в арабском одеянии.