Манаус

Из всего этого получилось две серьезные проблемы, приведшие к большим неудобствам – во-первых, этих, ее «побегов», было все-таки недостаточно, чтобы удовлетворить аппетиты сорока и более рабочих с плантаций, изголодавшихся по женскому телу, и даже наоборот, все это увеличивало степень возбуждения, так что часами напролет они бродили по коридору, куда выходила дверь ее каюты, с одной определенной целью – перехватить малышку как можно быстрее. А во-вторых, казнить теперь якобы насильников, нарушивших приказ Аркимедеса, стало делом бесполезным.

И все задавались одним и тем же вопросом:

Осмелится ли Аркимедес швырнуть в реку нового насильника?

Никто не знал точного ответа, и, к счастью, никто и не рисковал особенно, чтобы проверить это на себе.

Что касается Клаудии, то с ней случились очевидные изменения – оставаясь женщиной со странностями и замкнутой по отношению к другим мужчинам, она совершенно преображалась при встречах с Буэндиа.

Очень часто их видели вместе, прогуливавшимися по палубе и смотрящими на реку, а теперь она часто смеялась, услышав какую-нибудь забавную фразу своего поклонника. Глядя на них, можно было подумать, что эта парочка, свободная от всяких проблем, решила восстановить отношения, существовавшие между ними когда-то, в другое время.

Но с наступлением ночи Клаудия неизменно уходила к себе в каюту, а Буэндиа не делала даже попытки последовать за ней. Он направлялся в игровой зал, где и оставался за карточным столом почти до самого рассвета, погруженный в длительные покерные партии, в которых принимали участие почти всегда одни и те же пассажиры: инженер-американец, торговец из Икитос и молчаливый и грустный Жульен Бодард, кто никогда не разговаривал за игрой, а деньги ставил не задумываясь, словно хотел освободиться от них, и неизменно эти деньги оказывались в руках Буэндиа.

И вот, однажды ночью, Аркимедес, Мехиас – «Тигр» и еще три его спутника, кому он доверял безоговорочно, переплыли Амазонку на лодке и вошли в устье Рио Негро и, поднявшись по спокойным и чистым водам, увидели вдалеке разноцветные огни Манауса. И не было ничего ни в тех огнях, ни вокруг, что могло бы, хоть косвенно, указать на скорое исчезновение этого города.

«Остров Марао» спрятали в устье одной из речек, впадавших в Амазонку, на расстоянии в полдня перехода, и Говард, кого в Манаусе знали достаточно хорошо, предпочел остаться на борту и принял руководство судном на себя.

Лодка, на которой плыл Аркимедес – пирога, приобретенная для такого случая у индейцев – медленно приближалась к плавучему «городу» и, когда смешалась с сотней таких же лодок, пирог и плавучих домов, собравшихся в одном месте и образовавших разноцветный, многоликий город на воде, то никто не обратил на них внимания.

Существовало два Манауса: один на суше, поднявшийся по склону холма, куда ветер с реки приносил прохладу, город из камня, хотя, откровенно сказать, зданий из дерева было больше, и другой, на воде, Манаус плавающий, что каждый день менял свои очертания и куда прибывали, чтобы встретиться, чтобы обменяться новостями и товаром, обитатели амазонских берегов.

На земле жили богатые каучуковые бароны, торговцы, члены правительства и администрации, служащие иностранных компаний, что нашли здесь возможности выстроить свои дела самым лучшим образом. Англичане только что построили плавучий пирс – единственный в мире – способный принимать большие суда и подниматься, и опускаться, соответственно, на пятнадцать метров вслед за уровнем реки в период паводка или в засушливый сезон. Немцы спроектировали сеть трамвайных путей, а одна фирма из Нью-Йорка занялась городской канализацией. Рядом с плавучим пирсом возвышалось огромное здание из коричневого камня – самая большая в Южной Америке таможня, через которую в обязательном порядке проходил весь каучук, собранный в сельве. Перед зданием Таможни была развернута широкая площадь, всю северную часть которой занимал фасад собора, поднимавшегося вверх по склону холма, а выше по склону – невероятный, поражающий воображение Оперный театр Манауса.

Проект театра был создан в Англии и по форме своей напоминал здание Таможни, там же здание театра и было изготовлено, а затем, камень за камнем, кирпич за кирпичом, перевезено в Манаус и здесь собрано, как гигантская головоломка.

Ретингем уверял, будто кресла там обиты натуральным шелком, а лепнина на потолке и в ложах покрыта сусальным золотом.

И вот теперь, стоя напротив и смотря на тысячи ярких огней, создававших праздничное настроение, Аркимедес подумал, в первый раз, наверное, что все эти рассказы, почти легенды, могли быть и правдой. Могло оказаться правдой и то, что каждая колонна в здании театра была изготовлена из белого мрамора, привезенного из Европы.