Манаус

Аркимедес закивал головой, и вид у него был довольный. Спустя полчаса капитан получил приказ пришвартовать судно к первому попавшемуся по пути пирсу. Когда он это выполнил, то все пассажиры вместе со своим багажом, часть экипажа, что посчитали ненужной, были отправлены на берег.

А также на борт было поднято столько дров, сколько удалось найти на фактории, и часть товара была перенесена из трюмов на берег.

Последним этапом были реквизированы все съестные припасы. Потом было короткое прощание с пассажирами и частью экипажа, что не скрывали своей радости, и капитаном был отдан приказ «отдать швартовые».

– Полный вперед! Да так, чтобы котлы вот-вот взорвались!

И, в самом деле, давление пара в котлах было критическое, когда «Остров Марао» этой же ночью покинул русло Амазонки и двинулся вверх по течению реки Мадейра, где уровень воды поднялся из-за дождей, прошедших в верховьях, и что несла с собой вырванные с корнем кусты и стволы деревьев, за что и получила свое название.

Опять сельва. Еще больше сельвы. Куда ни кинешь взгляд всюду сельва.

Река и сельва.

Вначале была Путумайо, потом Напо, наконец бескрайняя Амазонка и вот теперь Мадейра.

Тысячи километров от одного конца до другого.

Они прошли такое расстояние, какое разделяет Сибирь и Сахару, и, тем не менее, пейзаж почти не менялся, и можно было бы даже сказать, что повсюду встречались те же деревья, те же цветы и та же река. Даже попугаи, издающие оглушительные крики, были те же.

Начали попадаться сторожевые посты, охраняющие подступы к реке. Было их несколько дюжин, и их обязанность заключалась в том, чтобы ловить беглых рабов и рабочих со строительства железной дороги. Вооруженных людей там было с избытком, но они не проявляли никакой агрессии по отношению к пароходу, идущему в Сан Антонио.

Полагали, что это новый пароход из тех, которые подвозили припасы в лагерь. Туда, в самый глухой уголок Амазонии привозили все, абсолютно все: съестные припасы, оружие, одежду, спиртные напитки и табак – все это требовалось привезти, потому что в верховьях Мадейры ничего нельзя было изготовить. Ничего, кроме каучуковой смолы и трупов.

И еще там жили и работали несколько тысяч человек, которых администрация железной дороги «Мадейра-Маморе» должна была кормить, пусть как-нибудь, но все же кормить, в самом Сан Антонио и на всем протяжении дороги.

И еще туда нужно было завозить множество медикаментов – железная дорога потребляла больше медикаментов и виски, чем мяса, муки и картофеля. Как правило, девяносто процентов работавших там болели и были неспособны работать, а остальные десять «счастливчиков», относительно здоровых, постоянно боролись со страхом подцепить какую-нибудь заразу и глушили этот страх в выпивке.

И к входу в сам ад, где тысячи людей вели ежедневное сражение со смертью, которое они уже проиграли, однажды утром подошел «Остров Марао».

Встречать его вышла группа людей, наивно посчитавших, что прибыл очередной, хоть и вне расписания, пароход с припасами и были очень удивлены, когда увидели, как судно не причалило к небольшому пирсу, а замерло у берега, не останавливая машин и не гася котлов.

С парохода спустили лодку, которая причалила к пирсу, и из нее вышли Аркимедес, Говард, «Мартинико», Сантос и еще три человека, все были вооружены до зубов. Альфонсо Мехиас и старик Себастьян остались присматривать за пароходом.

– Кто здесь заправляет всем? – спросил «Северянин».

Местные переглянулись удивленно. Один из них пожал плечами.

– Есть тут один делегат от правительства Бразилии и еще один лейтенант…

– Я не про них спрашивал. Кто тут из американцев?

Несколько человек указали на самый хороший дом, стоявший позади поселка недалеко от берега.

– Крамер. Инженер.

Все пошли к указанному зданию, что представляло собой хижину, сложенную из кирпича с крышей из оцинкованного железа, а сам поселок Сан Антонио, если эту горсть хижин можно было вообще назвать поселком, представлял из себя самое безотрадное зрелище. Улицы были завалены горами мусора и покрыты скользкой грязью и лужами. Редкие прохожие брели и скользили по этой грязи, несколько ребятишек, одетых в лохмотья, худых, без сомнения больных и стоявших одной своей крохотной ногой в могиле, не сводили с вооруженных, незнакомых людей огромных глаз. Грифы преспокойно рылись в мусорных кучах и даже не ссорились, поскольку мусора хватало всем.

Посреди тамошней площади валялись голова и внутренности зарезанной недавно коровы. Лужа крови еще не успела загустеть и потемнеть, над ней и останками животного вилась целая туча мух.

Какая-то неряшливо одетая, нечёсаная женщина высунулась из окна и выплеснула целое ведро экскрементов, а под окном этим уже выросла целая куча из отходов человеческой жизнедеятельности с прошлых раз. В воздухе висел непереносимый смрад.

– Меня не удивляет, что они мрут здесь, как вши, – пробормотал Аркимедес. – Здесь даже свиньи не смогут выжить.

Кто-то из местных сделал такой жест, словно хотел сказать: «от судьбы не уйдешь» и что ничего нельзя поделать.