Манхэттенский проект. Теория города

Центральное здание Рокфеллеровского центра, возвышающееся в самом сердце текучего Мидтауна Манхэттена, находится в восьми кварталах к северу от библиотеки. Если фокус экономической активности второй половины XX века должен где-то находиться, это место было бы для него самым подходящим. У здания два основных входа. Самый известный, к востоку от пешеходной площади, увенчан фризом с изображением бородатого бога Мудрости. Над противоположным входом на Шестой авеню расположено частично скрытое от глаз в нише за колоннадой довольно красивое мозаичное панно. В его центре находится богиня Мысль. Некоторые возразят, что это всего лишь пустая капиталистическая болтовня. Но для Беньямина это еще одно доказательство того, что философия не обязательно инородное тело в городском пейзаже, не только сократовский овод, который, в лучшем случае, способен тревожить покой тщеславных горожан. Его размышления на эту тему подсказывают, что абстрактная мысль может находиться в самом ядре Нью-Йорка.

В близком по тематике фрагменте, который на первый взгляд кажется довольно странным, Беньямин рассказывает о своем сне, в котором огромный главный читальный зал библиотеки превратился в гигантский общественный бассейн, где вместо читателей с балконов второго этажа в глубокую теплую воду прыгали купальщики. Руководил этой сюрреалистической сценой, сидя на возвышении в центре зала, главный спасатель, которого Беньямин опознал как Фалеса Милетского.

Мое толкование этого сна основано на том факте, что происхождение западной философии традиционно восходит к Фалесу, основой учения которого было утверждение, что вся Вселенная состоит из воды. Легенда гласит, что однажды Фалес бродил в одиночестве, глядя на звезды, из-за чего споткнулся и упал в колодец. Эту историю стали понимать как метафору опасности головной жизни. Но эта интерпретация противоречит другому известному анекдоту о Фалесе, связанному с водой. Сделав прогноз, что стоящие погоды идеальны для обильного урожая оливок в грядущем году, философ скупил по дешевке все прессы для оливок в Милете и захватил местный рынок масла. Это основанное на чистом разуме деловое предприятие едва ли противоречило возвышенным метафизическим трудам Фалеса. По сути, и то и другое было спекуляцией. Хотя его идеи и действия в какой-то степени основывались на определенных фактах или внешних признаках, у Фалеса не могло быть твердой уверенности в том, что вода является элементарной субстанцией мира или что ветви оливковых деревьев на следующий год будут ломиться от плодов (и действительно, он ошибся относительно первого).

Другими словами, нет ничего аномального в расположении библиотеки в центре столицы капитализма. И философы, и бизнесмены являются спекулянтами, которые могут споткнуться и упасть, вложив свои идеи или средства в неправильное предприятие. Таким образом, и тех и других можно обвинить в спекулятивной деятельности, которая либо вредит, либо ничего не дает реальности, в которой мы живем. Если считать Фалеса покровителем не только философии, но и экономики, то ликвидность можно назвать их общей мантрой. Идеи, как и вещи, взаимозаменяемы. Они перетекают из рук в руки, от разума к разуму, от спекулянта к спекулянту. Мысли, как и товары, оцениваются не столько по их потребительной стоимости, сколько по их меновой стоимости. Следствием этого является то, что теория, как и труд, может быть источником скорее отчуждения, чем удовлетворения.

На втором этаже Публичной библиотеки раньше размещался отдел экономической литературы, где можно было получить актуальную информацию об акциях, облигациях и других инвестиционных инструментах. До Великого краха на Уолл-стрит он был полон мужчинами и женщинами, часами корпевшими над толстыми томами финансовых справочников. Время от времени кто-нибудь бросался к телефонам-автоматам, расположенным в конце читального зала, откуда можно было отдать приказ брокеру, работающему в центре города. «Никто не знает точно и не стал бы утверждать, что игрой на рынке на самом деле управляют из тихого уединения Библиотеки, – писал анонимный автор журнала „Нью-Йоркер“ в 1926 году, – но это можно легко себе представить»[295].

Глава 25. Экономика философии

Однажды группа поклонников пришла к Гераклиту в его дом в Эфесе. К своему ужасу, они обнаружили великого философа сгорбившимся у кухонного очага, согревая свои старые кости. Они не решались войти, но Гераклит призвал их не бояться и пригласил внутрь, – «ибо и на кухне присутствуют боги»[296].