Марево

— Ты не понимаешь, горячился Горобецъ:- одновременное возстаніе! Понимаешь, сразу во всей Европ. Противъ Австріи — Венеція, Галиція, Венгрія, противъ Пруссіи — Познань, противъ Англіи — Ирландія.

— Разв имъ управиться съ солдатами? раздавался другой голосъ.

— Свободный человкъ дерется съ пятью, возражалъ Горобецъ.

— Ну, а этого я все-таки не понимаю, говорилъ третій голосъ:- у всякаго человка собственность, земля; ну, а вдругъ другой захочетъ отнять?

— Что за дичь! При правильномъ соціальномъ устройств не захочетъ; всякій будетъ доволенъ своимъ.

— Ну, положимъ, захочетъ…. Положимъ…. Кто жь будетъ судить когда не будетъ правительства?

— Какой ты глупый! Изъ тебя никогда ничего не выйдетъ! Всякій можетъ судить!

— Какъ? Даже Хома, что за тобой здитъ?

— А! Не по вкусу аристократу!

— Да кто жь его станетъ слушать?

— При ассоціяціи станутъ слушать.

— А если сосди войной пойдутъ?

— При ассосіяціи не будетъ войны….

— Нтъ, я все-таки не понимаю…. Какъ же финансы? Надо же министерство финансовъ.

— Зачмъ? какіе финансы? денегъ не надо, деньги только скопляются въ однхъ рукахъ; надо просто мнять продукты.

— Это какъ мн купили сапоги, и я цлый возъ дровъ долженъ везти къ сапожнику?…

Разгоняевъ вошелъ въ классъ, Горобецъ торопливо сунулъ что-то въ ящикъ.

— Зачмъ же прятать-то? сказалъ инспекторъ, приподнимая крышку парты. Все утихло. У Горобца нашелся первый нумеръ Колокола за 1861 годъ, съ руководящею статьей Огарева, прокламація Михайлова, фотограффческія картинки варшавской работы самаго пикантнаго содержанія.

— Да вдь это придирки, господинъ инспекторъ. Кто жь не читаетъ Колокола? Разв только допотопные? Вы сами прогрессистъ….

— Попросите ко мн дежурнаго надзирателя, обратился инспекторъ къ ученикамъ.

Вошелъ надзиратель.

— Отведите этого господина въ карцеръ. Я даю ему недлю сроку подумать на свобод что ему выгоднй, учиться или быть исключеннымъ….

— Что жь это значитъ? Какой это прогрессистъ? толковали гимназисты по уход инспектора.

— Горобца! воскликнулъ кто-то:- это изъ рукъ вонъ!

По корридору задребезжалъ звонокъ, ученики высыпали изъ классовъ. Разгоняевъ столкнулся съ Тонинымъ, выходившимъ съ урока физики, въ сопровожденіи гурьбы гимназистовъ.

— Александръ Иванычъ! Александръ Иванычъ! Прощайте, Александръ Иванычъ! кричали они, скача вокругъ него и дергая его синій фракъ.

Тонинъ торопливо шелъ по корридору, со спискомъ подъ мышкой, обращаясь то къ тому, то къ другому, и качая головой.

— Александръ Иванычъ, за что же вы мн единицу поставили? Я не обязанъ слдовать именно вашей теоріи! говорилъ одинъ высокій юноша.

— Это вовсе не моя теорія, а научная истина, говорилъ Тонинъ.

— Помилуйте, говорятъ, въ Париж были опыты, совершенно опровергающіе….

— Довольно, сказалъ Разгоняевъ, поднявъ брови, и взявъ подъ руку Тонина, пошелъ съ нимъ въ учительскую.

— Что это такое? говорилъ онъ:- помилуйте, что это такое? Они хотятъ учить, а не учиться! Что тутъ длать?

— Вотъ теперь можно говорить, сказалъ Тонинъ. — Въ этой несчастной страсти перечить учителямъ виноваты сами учителя, поднимающіе мальчишекъ на ходули. Чмъ, напримръ занимаются въ класс исторіи? Читаютъ Бокля, котораго, конечно, не понимаютъ; въ класс естественной исторія разсуждаютъ о теоріяхъ постепеннаго развитія существа отъ простйшихъ формъ и проч.

— Зайдите ко мн сегодня вечеркомъ, надо серіозно поговорить….

— Нтъ, Михаилъ Петровичъ, объ этомъ завтра же узнаютъ вс учителя; противъ меня и безъ того вс вооружены; а вотъ если вы не откажетесь постить меня….

— Съ удовольствіемъ.

Разгоняевъ записалъ его адресъ, вошелъ въ учительскую, потолковалъ съ прочими учителями и началъ просматривать списки.

Вдругъ бжитъ надзиратель.

— Михаилъ Петровичъ, пожалуйте въ столовую! Гимназисты бунтуютъ….

— Что такое вы сказали?

— Ученики бунтуютъ, поправился тотъ.

— Если вы еще разъ позволите себ подобныя выраженія, я и васъ попрошу выйдти въ отставку, несмотря на ваши лта….

— За что же? оправдывался надзиратель.

— Если вы такъ… недальновидны, что не понимаете этого, какъ прикажете вамъ отвчать?

Онъ пошелъ въ столовую. Тамъ въ самомъ дл былъ ужасный гвалтъ, стукъ ножей, вилокъ, крики; воспитанники пускали въ эконома пирогами, кусками хлба, чмъ попало. Увидвъ инспектора, вс затихли.

— Что это такое?

— Помилуйте, сть нельзя, масло тухлое, въ говядин мочалки, раздавались голоса.

— Извольте разобрать, кто первый началъ, отнесся Разгоняевъ къ надзирателю;- наша же обязанность доносить мн немедленно о малйшей небрежности эконома… Я самъ былъ гимназистомъ, и кое-что знаю….

Тонинъ занималъ небольшую квартиру невдалек отъ гимназіи. Разгоняевъ вошелъ въ маленькую переднюю — ни души; сальная свчка нагорла на залавк, въ комнатахъ тишина. Онъ насилу отыскалъ въ стн гвоздь, повсилъ шинель, наткнулся въ темной зал на что-то большое, и пошелъ на свтъ изъ слдующей комнаты. Опять никого нтъ. Экономическая лампочка тускло освщала запыленный, залитой чернилами письменный столъ съ разбросанными книгами, кресло съ торчавшею изъ сиднья мочалой, продавленный диванъ, шкафъ съ книгами и стклянками.