Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925

Ай, да 27 февраля, ай, да 1 марта, ай, да февраль и март! Сегодня ученический митинг в 7 часов в Бироле, а вчера постановление учащихся было засвидетельствовано несколькими десятками подписей о том, чтобы дальше ничего не проходили, а повторяли старое, и дадут это председателю директоров Бекеневу[271]. Посмотрим, что ответит этот чиновник-карьерист, возвысившийся нашими кровью и потом. Что-то начальство наше ученическое помалкивает и не думает, кажется, препятствовать. Сегодня вечером пишем тебе письмо на листке от Совета Рабочих Депутатов на обороте. Смысл этого листка также свидетельствует о единодушии и сознании рабочего класса, которое будет работать в единении с комитетом общественных организаций в деле устроения городской жизни и прочее. Да! Важно: Совет Рабочих Депутатов будет защищать интересы всех рабочих. Видишь, что у нас. А у Вас?

Будь здорова, дорогая Олечка. Да здравствует свободная Россия! Ай, да Российская земля! Ну, будь здорова, свободная гражданка, будь вечно свободная Русь!

Кланяйся Шурочке и Саше и скажи ему, что у нас на митингах, несмотря на присутствующих, молчащих преподавателей, громят их, громят старый гимназический тошнотворный строй.

               Борис.

8 марта

О. Бессарабова — А.П. Соловкиной

Милая мамочка, как вы все, родные мои? Получили ли вы, все мои письма о чуде трех дней Москвы — 28 февраля, 1 марта, 2 марта и все другие? Как все прошло, в Воронеже и как прошла Революция в нашей семье? Кто республиканец, кто монархист? Ты республиканец? Как дела всех моих анархистов, художника Бориса, изобретателя и политика Всеволода, и ученого агронома Владимира? Здоров ли папа, рад ли он республике?

Приветствую всех вас, граждане, маму, папу, братьев.

Мои дела: Архив, занятия к экзаменам в мае и текучесть жизни, была и много раз еще буду на всяких митингах, ничего на них не говорю, но от волнения каждый раз теряю голос!

От волнения и от сочувствия к ораторам, часто противоположным. Часто вижусь с Вавочкой и с Добровыми. Их дом — великолепный резонатор с чистыми отзвуками всех голосов жизни.

Очень люблю весь добровский дом, с головы до ног, и всех, кто в нем, особенно Шуру, Филиппа Александровича, Елизавету Михайловну и Данилу (Даню) — он еще маленький.

8 марта. Москва — Воронеж

В.Г. Мирович — А.П. Соловкиной

Посылаю Вам, родная, как историческую достопримечательность, Лисины неотосланные письма. Она, конечно, истребила бы их, но так как они касаются такого огромного важного момента, они ей самой будут впоследствии дороги.

Сохраните их, а ей о них пока не пишите, она о них позабыла.

В Москве пока спокойно, в Петербурге — нет. Бушуют солдаты и рабочие, силятся вырвать власть у Временного правительства. Бог даст, обойдется.

Нужна культурная работа, необходимо поскорее-поскорее осведомить людей, простые обывательские массы поймут, в чем их благо, их опасность, их права и обязанности. Хочу принять в этом участие — организовалось такое издательство.

Вот уже неделя со дня отъезда Михаила Владимировича, как мы живем с Лисиком вместе. Она энергично приходит с вечерних лекций с блистающими глазами. Готовится в то же время к курсовым экзаменам.

Я еще не теряю надежды попасть в Воронеж — уж очень о слепенькой старушке моей и маленьком брате соскучилась.

Солнце, ручьи, капель, — а у Вас? Напишите мне о том береге. А эту весточку им сообщите, и Лисины памфлеты прочитайте. Они интересны как записки очевидца. И в них только одна неправда — «что я обедаю».

10 марта. Воронеж — Москва

О. Бессарабова — В. Бессарабову

Гражданин и брат Володя, расскажи мне про свои семейные и общественные дела. Какие газеты читаются в нашем доме? Я собираю все, что выходит из летучих Известий Рабочих Депутатов, «Вперед», «Соц. Демократ». Есть ли все это у вас? Володя, напиши, не надо ли тебе денег? Немножечко я смогу выслать тебе. На улицах и площадях много крымских белых подснежников. Привет всем гражданам нашего дома и <нрзб>. Оля

10 марта

Завтра «Кружок Радости» соберется у Бальмонт. Они живут в старинном доме в одном из Арбатских переулков[272], и потолок у них со сводами, просторно и очень красиво. По-старинному нерасчетливо просторны огромные пространства прихожих — проходных служебных комнат, толстые невероятно стены, глубокие ниши окон.